— Вах, украли! Зачем я тебе ходить буду? Здесь украли, дорогой.
Иллюзии рассыпались как несуществующие. Младший лейтенант Чмырь досадливо поморщился: «Экая досада, конец дежурства — и вот тебе на».
— Это как же так, прямо в городе и украли?
— Зачем город, какой город? Вагон товарная стоит.
— Ну вот видите. Так бы сразу и сказали.
Лейтенант расслабил тугой галстук и отложил в сторону лист разлинованной бумаги.
— Не по адресу.
— Какой адрес, слушай. Почему адрес?
— Да вы не волнуйтесь. Мы милиция города Ростова. У нас районное отделение. Понятно? А ваша кража совершена на железной дороге. Вот и все.
— Как говоришь?
— Районное отделение милиции города Ростова, — чуть растягивая слова, повторил лейтенант. — Кражами на железной дороге мы не занимаемся. Существует железнодорожная милиция. Это в их компетенции.
— Слушай, какой капитенций? Конь украли, понимаешь, да?..
— Очень хорошо понимаю. Только мы такими делами не занимаемся. Есть специальная организация. Сейчас я вам запишу адрес.
— Зачем адрес, почему адрес! Слушай, ты кто такой?
— Ну вот что, товарищ Ахметов. Вы мне мешаете работать.
— Вах, работать! Ахметов пришел, ты спал, как мул. Ахметов тебя работать дает. А ты говоришь, не твой капитенций. Кто бандит ловить должен? Я? Ты бандит ловить должен. Ты — закон.
— Я же сказал: мы не занимаемся этими вопросами.
— Подожди, дорогой. У нас Советский власть один или два?
— При чем тут Советская власть?
— Слушай, как при чем? Ты меня охранять должен. Мои права беречь должен. А ты меня куда посылаешь?
— Гражданин Ахметов!..
— Опять гражданин, да?
— Товарищ Ахметов.
— Другой дело, говори, пожалиста.
— В железнодорожной милиции своя сеть сотрудников, своя специфика. Для них распутать подобное дело пара плевых.
— Повтори, пожалиста, не понял.
— Фу, черт. Они в таких делах мастера. Мы вора будем искать месяц, а они — два дня, понимаете?
— Очень хорошо, дорогой. Раз они такой молодец, спроси, пожалиста. Сам быстро искать будешь. Умным будешь.
Младший лейтенант Чмырь устало уронил руки, устремил свой всепроникающий взгляд куда-то поверх головы собеседника.
Лучезарные картины будущего утратили светлые тона, поблекли и рисовались теперь не иначе как серой вереницей утомительных неприятностей.
«Ну и влип! Дело на эту канитель ни в коем случае заводить не следует. А посетитель, что тот клещ, впился и висит. Такого не выпроводишь».
Пока младший лейтенант предавался невеселым размышлениям, возбужденный и небритый Ахметов извлек из-за пазухи объемистую пачку бумаг, туго перехваченных резинкой, стал их старательно раскладывать тут же на столе, как игральные карты…
— Договор, пожалиста. Заявление, пожалиста. Паспорт имеем. Родословный, пожалиста. Накладной, пожалиста. Разрешение есть. Сам посмотри.
Младший лейтенант испуганно глянул на ворох бумаг и документов, трудно сглотнул слюну и не очень решительно бросил:
— У-у-у-берите.
— Зачем уберите? Начальника ждать будем. Пусть слово скажет.
«Это же черт знает что! Хоть бы сменщик пришел пораньше. Я бы этого чудака сам в ЖМ отвел».
Ахметов посмотрел на дежурного, затем на свои сапоги с желтыми разводами грязи на голенищах, вздохнул и стал стягивать плащ…
Конец сомнениям. Мать сказала: «Поезжай», он уступил.
Переезд занял немного времени. Письменный стол, кресло, два чемодана: в одном — книги, в другом — белье… Вещи сдвинули в угол кузова.
— Все? — для уверенности спросил шофер.
— Все.
— Негусто.
— Для начала сойдет.
— Ну, если для начала, тогда другой коленкор. Поехали.
— Одну минуту.
— Давай.
Мама сидит на кухне, чуть подавшись в сторону окна. Они попрощались, но он не мог так уехать.
— Что-нибудь забыл? — не поворачивая головы, спрашивает мама.
— Нет. Все в порядке.
— Хорошо.
— Мама!
Она покачала головой.
— Не надо ничего объяснять. Ты помнишь отца?
— Отца? Почему ты спрашиваешь? Помню.
— Он очень хотел, чтобы ты рос самостоятельным. Все правильно. Ты сам принял решение. Это хорошо. Отец был бы доволен.
— Мама, мне уже не двадцать лет. Я хотел как лучше.
— Знаю… Ну вот, только этого не хватало. Брось мне мой платок. Это нервное, сейчас пройдет.
— Все будет хорошо, мама.
— Когда отец приехал последний раз, он без конца повторял: «Все будет хорошо, Вера. Все будет хорошо». С тех пор я боюсь этих слов.