– Даже не знаю, – кокетливо отвернулась Гусакова. – Право же, моя мама этого не одобрит…
Я едва смогла сохранить серьезное лицо. Если Гусаковой полтинник, то маме ее, должно быть, никак не меньше семидесяти. Представляю себе картину "мама не одобрит". Пятидесятилетней фифе Гусаковой несется вслед надтреснутый старушечий голос: "Чтобы в десять была дома!"
– Что вы стоите как столб? – надменно обратилась ко мне генеральша. – Откройте дверь!
Меня это настолько шокировало, что я немедленно распахнула перед Екатериной Львовной створку.
– Следует быть сообразительнее! – прошипел Николай Иванович. – Прости, Катенька!
– Ох… – вздохнула Гусакова. – Все ж таки покойный Владимир Александрович умел подбирать себе людей…
Николай Иванович покраснел и смутился.
– Катенька, Саша – прекрасный аналитик! Она думает о расследовании и обычно рассеянна.
– Фи! Николя, как детектив может быть рассеянным?! – тут же возмутилась Гусакова.
– Вы знакомы со многими детективами? – вполголоса поинтересовалась я.
– Саша, где отчет? – сердито оборвал меня Николай Иванович. – Екатерина Львовна, между прочим, разбирается в людях лучше нас с тобой! Смотри, как она точно подметила, что ты рассеянна. Я-то тебе не говорю, из вежливости. Вот даже с этим отчетом. Когда тебя просили его занести? А?
– Но вы были за-заняты, Николай Иванович, – я от возмущения стала заикаться.
– Всегда найдется сто оправданий, чтобы не выполнить работу, – назидательно вздохнула Гусакова, скорчив презрительную мину. – Подумайте об этом. В любом деле главное – результат! До вечера, Николя. Во сколько спектакль?
– В восемь, – радостно встрепенулся помощник.
– Значит, я жду тебя в семь. Не забудь, мама любит персики, розы "Черный принц" и духи "Красная Москва".
"Бедный Николай Иванович! Где же он возьмет "Красную Москву"?" – подумала я. Это ж парфюмерный антиквариат! Но младший детектив Яретенко и ухом не повел.
– Буду в семь.
– Ах, прямо как с Владимиром Александровичем, – закатила глаза генеральша, – помню, как он заезжал за мной на своей черной "Волге"…
Глаза Николая Ивановича забегали из стороны в сторону. Несчастный! Говорила я ему, не покупай "Ниву"! Получив деньги за предыдущее крупное дело, Николай Иванович решил не шиковать и вместо иномарки приобрел однокомнатную квартирку, деревянную дачу с шестью сотками и машину председателей колхоза. То-то ему генеральша задаст, увидев ее! Людочка спряталась за своей стойкой. Мне, с высоты своего роста и каблуков, были видны ее вздрагивающие плечи.
Наконец, после бесчисленных расшаркиваний, поцелуев руки, поклонов и заверений в восхищении, мадам Гусакова и Николай Иванович выкатились на лестницу. Людочка подняла лицо и принялась вытирать растекающуюся тушь платочком. Я секунду подумала и бросилась в свой кабинет. Открыла створку окна и высунулась на улицу. Генеральша подошла к черной "Волге", которая, видимо, досталась ей от мужа, села на водительское место и укатила, обдав Николая Ивановича снежным крошевом из-под колес.
Николай Иванович вернулся с пакетом пряников и сеткой мандаринов. В соседнюю булочную, значит, успел забежать. Я сидела в своем кресле.
– Сан Саныч, хочешь пряник? – спросил он, шурша целлофаном.
– Нет.
– А мандарин?
– Нет. Повисла пауза.
– Ну как тебе моя новая пассия? – спросил младший детектив, раздувшись от гордости. – Ее муж был генералом. Его даже министром обороны хотели назначить. Не успели…
– Ты с ней встречаешься из уважения к памяти покойного кандидата в министры обороны? – спросила я.
– Сашка, – серьезно обратился ко мне младший детектив, – вот я всегда знал, что ты – собака на сене! Ни себе – ни людям!
Суть этого упрека сводится к следующему. Когда-то меня угораздило спасти капитана первого ранга в отставке от инфаркта. Тогда из чувства благодарности, вероятно, он сделал мне предложение. Я рассмеялась. Николай Иванович обиделся. Пару месяцев со мной не разговаривал, но потом оттаял. Мы с ним подружились. Осенью прошлого года совместными усилиями спасали от тюрьмы его дочку Марину. Тут и завязалась наша детективная деятельность. Недавно Николай Иванович повторил свое предложение, и опять получил отказ. Теперь, стало быть, он решил жениться на генеральше Гусаковой.
– Я просто так спросила, – нужно было срочно переводить тему. – Кстати, девушка, которую ты так неосмотрительно выпер вон, – Анжелика Домовая. Слышал про Василия Петровича Домового? Так вот, это его дочка, и она хочет, чтобы мы расследовали обстоятельства исчезновения ее подруги.
Николай Иванович присел на диван.
– Вот счастья-то навалило! Вечно тебе везет! Эх, жаль, меня не было! Когда приступаем? Сама понимаешь – отказаться нельзя, облажаться тоже.
– Во-первых, ты был и наплел какой-то чуши про санэпиднадзор, а во-вторых, подожди радоваться. Лика утверждает, будто бы ее подругу убил муж. Но обставил это, как похищение жены инопланетянами.
– Во дает! – хмыкнул Николай Иванович. – Малый с фантазией. Надо было мне тоже организовать что-нибудь этакое. Помнишь, я рассказывал, как с Милькой разводился? Мне бы тогда эту идею! – мечтательно вздохнул Николай Иванович. – Можно было бы ее похищение на снежного человека свалить. Ты знаешь, у меня был мичман необыкновенной волосатости. Он в раздетом виде вполне мог бы исполнить роль снежного человека.
– Это еще не все, – я покачала головой, – пропавшая подруга – Эля Гаврилова, дочка Леонида Гаврилова.
– Ну?! – глаза помощника сперва округлились, а затем подернулись мечтательной поволокой. – Денег, наверное, обещали целую кучу… Слушай, Сан Саныч, кстати, о деньгах. Ты не могла бы мне одолжить немного в счет этого дела?
– Могла бы, но ты послушай дальше. Теперь Лику, эту Домовую, хотят выдать замуж за вдовца Гавриловой, Никиту Шерера, чтобы получить унаследованную им половину "Оргсинтеза". Нас с тобой наняли, чтобы расстроить их свадьбу.
– Сашка, я даже представить не могу, сколько это денег! Гусакову и не снилось!
– Есть вероятность, что мы ничего не получим – времени до свадьбы меньше месяца.
– Сан Саныч, – младший детектив меня не слушал, – так что, одолжишь мне тысяч пятьдесят в счет моей доли?
Я тяжело вздохнула.
– Тебе прямо сейчас выдать?
– Да, если можно, – кивнул младший детектив, – ты себе не представляешь, сколько ложа в Мариинке стоит! А еще ресторан, такси!
– Надеюсь, Гусаков от ревности в гробу перевернется, – вздохнула я.
Кажется, Николай Иванович относится к генеральшам, как я к обуви на высоких каблуках. Не выдать ему пачку бордовых купюр было бы свинством при таких обстоятельствах. Не гуманно лишать пенсионера женщины его мечты.
– Не перевернется, – ответил младший детектив, – его, к несчастью, кремировали.
– И здесь он вас надул, товарищ командир! – раздался из приемной заикающийся от смеха голос Людочки. Николай Иванович не имеет привычки закрывать за собой дверь.
– Ты, чем подслушивать, лучше бы цветы полила! – огрызнулся в ответ помощник.
Пока я собиралась, Николай Иванович успел насмерть поругаться с детективом-администратором. Он утверждал, что его отношения с Екатериной Львовной никого не касаются. Людочка же отвечала, что, раз он привел генеральшу Гусакову на работу да еще изображал директора, его отношения с этой дамой автоматически получают статус общественных.
Я тем временем внимательно рассматривала Элину фотографию. Камера запечатлела ее с братом на фоне симпатичной пасеки. Они стояли в фартуках и рукавицах, на брате была специальная пчеловодческая шляпа с откинутой сеткой. Эля поставила ногу на камень, в одной руке она держала дымовой мех… Девушка "лошадиного" сложения, крупная кость, грубая, сильно загорелая кожа. Интересно, сколько ей лет? Говорят, что загар вызывает преждевременное старение кожи, но до сих пор я в это не особенно верила. У Гавриловой были маленькие колючие глазки, почти черные, близко посаженные к переносице. Резко очерченные скулы и квадратная нижняя челюсть. Крепкий подбородок, крупные мясистые губы и странно тонкий, будто взятый от другого лица, нос.