Да вороны с ним, с этим золотом, добуду другое, тем более, что оно там даже не в монетах, а в посуде и безделушках. Жалко волшебную воду, но обходился и раньше без нее, обойдусь и впредь. Выдастся оказия — вернусь еще в эти края, поищу, не выдастся — плевать, выпил я много больше, чем влезает во фляги, что спрятал я в своем мешке. Не просунешь три весла в один весельный люк, хватит и того, что при мне.
Дверь сарая, прикрытая Томом, с треском распахнулась от резкого рывка.
— Нордман Сартыхедин, прозванный лошадью, ты пойдешь с нами! — хриплый пропитый голосина прервал приступ самоедства и прочие мои размышления и заставил оторвать взгляд от разглядывания ясеневых плашек, с выжженными на них рунами.
Я ссыпал руны в мешочек и положил руку на железко секиры, заткнутой за пояс.
— Назовись.
В начавших сгущаться сумерках горящий фитиль, плававший в плошке с салом, давал недостаточно света, чтобы понять, кто явился на огонек и вещает с улицы. Хотя голос был смутно узнаваем.
Фигура сделала шаг в дверной проем, за ней, держась чуть сзади, виднелись еще то ли двое, то ли трое. Я узнал говорившего, это был Расмус, стражник из замка барона Вильгельма. Мы не были с ним друзьями, но и врагами не были, я не брал у него денег взаймы и не оскорблял его ни в лицо, ни за глаза. Какое у него дело ко мне?
— Капитан Меро приказал доставить тебя в замок. Ты пойдешь с нами добровольно, или нам применить силу?
— Я третий день, как оттуда. Что ему надо?
Стражник начал терять терпение.
— Господин капитан знает, сам тебе и скажет, зачем ты ему понадобился. Оне с мастером Ульриком велели доставить тебя незамедлительно, — он сделал шаг вперед — Не сопротивляйся, нордман, а то хуже будет.
О как. Вот откуда вонью потянуло — Ульрик пакостит. За порчу? За грядки? Или не хочет терять такого полезного раба, с которого за сезон можно получить золота немало? В том, чьи это проделки, я не усомнился ни на миг: капитану дружины от тощего безусого дренга не нужно было ровным счетом ничего, что он и подтвердил, выпустив меня из замка беспрепятственно.
А Том, старая бородатая жопа, мог бы и предупредить, что меня тут ждут. Он не мог не знать про хирдманов Вильгельма в деревне, и о том, зачем они тут тоже не мог не знать. В деревне ведь как: в одном конце пукнул, в другом скажут — обосрался, а у стражей тут есть если не родня, то знакомые.
Предатель.
И Анна тоже хороша.
Секира сама прыгнула мне в руку.
Не стыдно стать трэлем, если попал в плен беспамятным или увечным. Нет позора принять приказ ярла и сдаться врагу, если сопротивляться нет смысла — дурная слава достанется ярлу, он в ответе за людей хирда.
Но бросить оружие и идти в рабство самому… Нет уж, не бывать ничему, кроме жаркой драки!
Зашипел вытаскиваемый из ножен меч Расмуса, он шагнул вперед и вправо, освобождая место, сбоку тут же обозначился еще один воин дружины Вильгельма, со щитом и коротким копьем. Места для третьего не хватало, и тот пока оставался сзади. Я же стоял посередине помещения, и пускать их всех внутрь сарая не собирался.
— Убери топор, нордман! — скомандовал старший небольшого отряда.
— А то подколем, как свинью, — поддержал его товарищ сбоку, направив в мою сторону острие копья и чуть сдвинувшись вперед — Нам не говорили обязательно притащить тебя целым! Или желаешь острого железа отведать? Морду в стену, руки в гору! — лицо дружинника скрывала полумаска шлема, но голос выдавал невеликий возраст речистого воителя.
— А ты подойди поближе, и тебе сразу станет легче, — ответил я ему, одновременно прикидывая, что мне выпало на костях.
Я колдун — это мое преимущество.
Они не знают, что я колдун — это тоже мое преимущество.
Они наверняка видели, как Самуэль весной навешал мне по ушам, когда мы с Ульриком выясняли, на что я пригоден. Ту бледную немочь, которую я из себя представлял, такой кабан, как Самуэль, мог бы завязать тройным морским скользящим узлом, и не вспотеть, но вот незадача — я окреп и отъелся, а они думают, что меня соплей перешибить можно.
Это тоже мое преимущество.
Передо мной не самое лучшее, что есть в хирде у Вильгельма: Расмус стар, и порядком обрюзг, а рядом с ним сопливый юнец, и даже при тусклом свете лампады видно, что железко его копья покрыто пятнами ржавчины, а вместо кольчуги кожаная бронька, еще и не по размеру.
У нас в борге за такое обращение с оружием на нерадивого дренга плевали бы и презирали.