Высокий дом отбрасывает тень на криминальный район Москвы, возвышаясь над руинами заброшенной стройки. Неуместный, как дива на мусорном полигоне. Но эту крепость ещё никто не брал. Никто не спас её пленника, замурованного собственным безумием. Легенды сказывают, Пессимист творит свои шедевры в тёмной каморке где-то в этих стенах. Да, художника зовут Пессимист, и ресторан он держит, если верить прессе, исключительно удовольствия ради. Очередной проект.
Под остриём шпиля белел широкий блин – этаж. Чертёж планировки его ничем не отличается от знака радиационной опасности. Черные сектора отведены для посетителей. Оставшееся пространство занимает одно сплошное ничего. Пустота. Как свежо! Но именно потому это лучшее место для разговора тет-а-тет. И плевать, что на штрафы за нарушение всех правил пожарной безопасности уходит половина выручки.
Интересно, что ресторан не имеет наружных стен. До «ячеек» вёл единственный круглый лифт в центре башни. Зачем Пессимист сделал его стеклянным, если в самом помещении царит кромешная темнота? Пока едешь – ничего не разглядишь. Клиенты не имеют доступа к кухне. Об уборной и речи быть не может. Неведомые алгоритмы компьютерной обшивки лифта как-то отличают посетителей от персонала и отправляют первых сразу на последний этаж, открывая одну из трёх дверей, из которых лифт и состоит, в нужную комнатку.
Всё в «Пессимисте» сделано для того, чтобы вас мог подслушать разве что Господь Бог. Справедливо суждение, будто мафия заприметила себе сие заведение. Ну а сегодня здесь ужинает сладкая парочка с толстым кошельком. Мальчик-официант в звуконепроницаемых наушниках принёс приправленного лимоном запечённого осетра, стейк буйвола, украшенный веточкой тмина и можжевеловой шелухой, молча разлил оксидную воду по бокалам. Вини жестами выказала намерение расплатиться немедленно. Богат сделал вид, что не придал этому значения. Кто-то не дождётся окончания трапезы?
Честна молва. В башне заключены два гения – художник и повар. Проклятый этикет запрещал есть руками, чтобы удовлетворить желание облизать пальцы. Бледное лицо Вини порозовело, то ли от горячей пищи, то ли от блаженства. И хоть на треугольной веранде царил холод, чуть ли ветер не гулял, посетители не рисковали подхватить простуду. Мягкие кресла, спроектированные Пессимистом, источали тепло. Обволакивали невидимым покрывалом. Повешенная на спинку верхняя одежда не мешала работе чуду инженерной мысли. Только добавляла уюта. Широкая ниша с коваными бортами являла печальный вид на панельные дома, окрашенные сумерками чёрно-синим. Но именно мрачные картины обычно столь проникновенны.
Плечи Вини скинули груз бытия, и сама она чуть ссутулилась. Признала место безопасным, как какой-нибудь зверёк. Вот только тишина страшно напрягала Богата. Одна лишь вкусная еда помогала не сорваться. Жена пригласила его сюда, и он оставлял за ней право первого слова. В определённый момент черты её стали будто твёрже, механическая рука крепче сжала вилку.
– Она красивая, – бесцветно и совершенно беззлобно прокомментировала Вини.
Ну, Слава Богу! А он-то боялся, что-то серьёзное. Невинно вскинул бровь.
– Кто?
– Ну, такая, тёмненькая.
– Это вопрос с подвохом, – не глядя, кивнул супруг в её сторону столовым ножом. – У меня они все красивые.
Жёнушка его весельем не прониклась. Продолжила методично разделывать осетра с хирургической ювелирностью. Косточка к косточке.
«Всё из тебя клещами вытягивать надо!» – пожаловался про себя Богат, а вслух произнёс:
– Ты сегодня какая-то… не такая. И о девочках моих заговорила. Насколько помню, мы с тобой…
– А ты думаешь, откуда я о ней знаю? – не выдержала она.
Богат глянул куда-то в верхний правый угол. Домой Дидье не водил. ФСБшница живёт рядом с работой, прямо через дорогу. Каким ветром Вини занесло в тот район? Или она видела их в том ресторане? Сцена невинных посиделок под тусклым светильником возникла у него перед глазами. Вот они смеются, вот они целуются. Но это не воспоминание – фотография в журнале, который Вини сейчас швырнула на стол.
Прочитав только заголовок: «НЕидеальная пара. Супруг замглавы «Органостали» замечен за изменой», нетерпеливо отодвинул газетёнку. Сложная эмоция явилась сама собой. Хулиган на ковре директора школы, с долькой лимона во рту. От напряжения тон жены стал тише:
– Мы же договорились.
Пурпур вспыхнул на её лбу и щеках. Дышала медленно, глубоко. Рука по-мужски тяжеловесно прочесала пробор, путая локоны длинными ногтями. Голос предательски подрагивал.
– Как мне теперь из этого вылезти?