– Так сколько? – настаивал Громыка, наплевав на чувство такта.
Михайло совсем не обиделся. Мудр.
– Персональное расследование. Такой оказалась её последняя воля. Тринадцать процентов. Всё по завещанию.
Богата как током прошило. Застыл на месте, вдруг ослаб. Вакуум в голове хлопнул по ушам. Мир утратил звуки. Нотариус вроде бы встревожился. Спросил что-то, придержал за плечо. А тот покачивался неваляшкой. Развернулся. В цветной дымке единственным чётким объектом осталась Вини. Дорогая жена через боль беззаботно улыбнулась ему, как ребёнок весеннему солнышку. Она сейчас казалась этим солнышком. И видеть этот свет подвластно ему одному.
В плену Богату казалось, что он попал в руки божества, измывающегося над ним. Бегство – редкая удача и единственное спасение. Бегство от постыдных, мутных воспоминаний. И не было у этой могущественной силы противника. Оказалось – есть. Беззащитная, бессердечная заступница. Серая мышь. Ангел со сломанными крыльями.
Сиюминутно, здесь, в зале суда, его захватило великое чувство. Знамение, какое случается слишком нечасто, чтобы отнестись к нему с пренебрежением или усомниться в подлинности. То самое открытие в ближнем того, чего и не надеялся нигде найти. Богат пялился на счастливую Вини – третье после горения огня и течения воды, на что может смотреть вечно.
Глава 9 – Междусобойчик
К похоронам Вини готовилась основательно. Неспешно. Неделю договаривалась о месте, следующую – просматривала каталоги с идеями цветочного декора. Следом оформляла заявку, собирала документы. Особенно долго подбирала бумажные приглашения. Остановилась на классической белой карточке с рисунком чёрной голой ветви, обвязанной чёрной лентой. Солидно. А главное задаёт настроение.
По канону, заполняла от руки:
«Многоуважаемый ближний мой!
Приглашаю Тебя проводить меня в последний путь. Во избежание недопонимания прошу принять как обязательное условие умалчивание любых вопросов до назначенной даты (четвёртое июня текущего года). Возжелав присутствовать, сбереги речь для предоставленного слова. Также, с учётом моего положения, настоятельно прошу не докладывать о моих намерениях никому другому, в том числе представителям Mass Media.
Мероприятие состоится в Траурном доме номер два по адресу: город Москва, переулок Говраш, дом четырнадцать, в двенадцать часов дня. Буду рада Тебе.
С благодарностью
и пожеланиями долгой жизни,
Винивиан Степанчик»
Липкое чувство абсурдности происходящего ослабело только после четвёртого письма. Отовсюду можно ретироваться в мир фантазий. Притвориться, что это какая-то другая Винивиан зовёт знакомых посмотреть на свою смерть.
Приглашения остались дожидаться своего часа в ящике стола. Одно лежало отдельно. Предназначалось брату и должно отправиться не за неделю до, а за сутки. Экспресс-почтой. Чтобы поставить перед фактом, освободить от неприятных бесед. По крайней мере, сестра ставила на то, что Витариарх заблаговременно мог бы что-то предпринять. Как-никак, единственный родной человек.
Раны затянулись, душевные залатались шрамами. После покушений и судов обычные трудовые будни казались блажью судьбы. Бизнес Богата разворачивался потихоньку, прибыль закапала в оплату кредитов. Вини по обыкновению пропадала на работе. В прошлом, до изобретения вечного сердца, когда пациенту сообщали: «Вам осталось два месяца», что он делал? Отправлялся в путешествие, сжигал мосты, творил бесчинства. Она же разгребала бумаги. Сидела на телефоне. Без конца печатала, печатала, печатала. Делала то же, что и всегда, считая дни, когда посвятит в свои грандиозные планы начальника.
Так, став самой настоящей нормальной семьёй, что с завидной регулярностью хвастается романтикой в социальных сетях, двое не заметили, как подкралась весна. Стылая, сырая. Ледяные жилы почвы таяли. Лёд между союзниками окончательно растопился в быту прежде, чем столбик ртути дополз до нуля по Цельсию. Но по мере того, как оживала природа, Вини, что удивительно, оживала вместе с ней. Если этим словом можно назвать нарастающую тревожность. Жесты девушки обретали резкость в ущерб элегантности. Взгляд стал беглым, чрезмерно цепким. Плечи стягивали невидимые ремни. Ключицы держались под углом, будто Вини морозило, или болела шея.
Её одиночные затяжные посиделки в дворовом лесочке можно было списать на хорошую погоду. Супруг пару раз выглядывал в окно. Она стояла, прислонившись к стволу дерева. Через час уже обнимала соседнее и тупо смотрела в никуда. Муж задёрнул шторы и сделал вид, будто это его нисколько не напрягает. Как и то, что домоседка повадилась до глубокой ночи пропадать, бес знает, где. Бес, может, и знает о её бесцельных пеших прогулках по паркам, автомобильным мостам, заброшенным железнодорожным путям. Но никто его о том не спрашивал. Все горазды только поминать его по поводу и без.