Когда кутались в спальные мешки, по обе стороны от костра, последнее пламя успело обглодать худые веточки и залечь в золе. Рыжие переливы в трещинках углей меркли, уступая первенство электрическому фонарю. Желать спокойной ночи не хотелось. Она уже с ними.
– О! – Богат указывал наверх, зная, что супруга не проследит за его рукой. – Звёзды. Рассосались тучи.
«Уже спит, наверное».
– Повезло им, – через время ответила Вини.
– Тучам?
– Звёздам.
– Что?
– Меняются. Схлопываются и взрываются.
Тот жадно втянул холодный воздух с ароматом хвои и берёзовых листьев. Заверил:
– Люди тоже меняются.
– И ты?
Сперва Богат оскорбился. Потом призадумался. Напрягся.
– Не заметил? – лениво подкидывала Вини. – Это проклятие. В фильмах и книгах вампиры чахнут, утрачивают жажду к жизни. Потому что не живые. А мы – да. В каком возрасте законсервировались, в таком и остаёмся психологически. С теми же потребностями, с теми же загонами. Умнеем, если хотим, но прыгнуть выше головы не можем. Никогда не сможем. Время застыло. Страха нет. Это Эдем.
– Да ты заколебала! – ни с того, ни с сего вспыхнул он. Как в потухшем угольке под дуновением ветра вдруг забьётся огонь. – Аморфность – только твоя проблема! Твой осознанный выбор. В курсе ли, нет, любовь не возникает из ничего. Если чего-то хочется, надо прикладывать усилия. Не уповать, сложив лапки, на манну небесную. Искать, общаться. На свидания ходить.
Вини не это имела в виду. Но он первым начал…
– Сходила на одно. Хватило. А что я сделаю? Мне притворяться, пока не колыхнётся? Вот то же – уповать. Как у вас легко это! Давай встречаться? А, давай. Просто потому что! Я так не умею и не хочу.
– На одно?! Вау… Ты, я смотрю, человек дела.
– Ищешь ссоры?
– Мы уже ссоримся.
– Тогда спокойной ночи!
Шорох брезента – Вини повернулась на бок, лицом к лесу. А потом, когда сознание Богата затуманилось, до ушей его донеслось:
– Родители в своём маразме могли бы гордиться тобой теперь. Независимый, держишь «тараканов» на привязи. Настоящий мужчина.
Собеседник искал в сказанном тень насмешки. Не нашёл ни её, ни чего-то путного для ответа. А та и не ждала. Засопела.
По возвращению домой Вини в первую очередь сорвала настенный календарь. Напрягал страшно. По очевидным причинам без часов могла определить, который час. Единственный живой свидетель порчи ни в чём не повинного альбома с циферками только напомнил, что, если понадобится, всегда рядом. Напомнил и сбежал. Сначала в спальню, переодеться, потом – в город.
– Звони. Но вечером я тут, – отчитался супруг напоследок. Даже не попросил подвезти. Распахивая окно, Вини услышала, как хрустит кирпичная крошка под колёсами такси.
Все три дня от рассвета до заката особняк томился в одиночестве. Солнце-самодур калило черепицу, ветер-егоза игрался с хрустальными бусами люстр, надувал шифоновые шторы, точно паруса. Дом ждал хозяйку, чтобы затопился камин. Ждал того драгоценного гостя, чтоб в носках прокатился по гладкому паркету до своей спальни. Ждал и не знал – дни прошлые сочтены.
Лихая езда, катание на коньках, стрельба в тире, участие (и проигрыш) в заплыве по Москве-реке на лодках, караоке, лазерный пейнтбол – Вини ныряла во всё, что отвлекало и выматывало. Чтение книг, просмотр кино, посещение культурных мероприятий по этой причине перенеслись на никогда.
Но всегда неумолимо приближался вечер. Не отсрочить, не отменить. Небесный мрак гнал безнадёжную дурочку обратно в её склеп. Наваливался огромной жирной тушей, усыпанной акне-звёздами. Лыбился месяцем. Смеялся над ней, прыскал метеорами. Не Вини в полной мере поняла Богата, когда тот остался без семьи и крыши над головой. Это он в далёком прошлом едва не упал в ту яму безнадёги, куда летела она. То есть убеждённость в собственной никчёмности пред силами высшими. Да хотя бы человечеством.
Первая ночь ознаменовалась душевным подъёмом. Отдавшись эйфории, Вини (как) в последний раз танцевала под музыку из наушников. Бойкую, басистую, выворачивающую душу наизнанку. Беззвучно подпевала, и через полчаса безумных плясок взорвалась… По-настоящему! Господи! Будто живьём резали. Орала, хрипела, рыдала взахлёб. Сердце просило милости. Не настало ещё его время! Но пустая часть души наслаждалась страданием, распаляя, разжигая истерику. Певцы надрывались напрасно. На этом концерте им быть бэк-вокалистами. Вини забыла обо всех. О супруге тоже. Он не мог не проснуться от этого рёва. Спросонья решил, что жену терзают бесы. Проверять не пошёл.