– Не так, как они того ждут.
Теперь смотрел на них. С вызовом. Подобная фраза на похоронах из уст провожающего – мерзкая выходка, сродни кощунству. Хуже только, если б позлорадствовал, всячески выражая нетерпение. Особенный шанс для унижения того, кому нечего терять.
Показал на жену широким жестом конферансье.
– Целый год для вас старалась. Вам понравилось? – с наигранной надеждой в голосе спросил он у ошарашенных зрителей. Не дождавшись реакции, шагнул в сторонку. Недобро хихикая, глубоко поклонился.
– Вернитесь на место, – указали ему.
И тот послушался. Не мог не послушаться. Но всё делал нарочито медленно. Не оттягивал неизбежное – жил моментом. Смаковал. Как-никак, его звёздный час.
Вини впитывала, как губка. Только это и могла. Но не обдумывать, не действовать. Отказывалась примерять на свою долю. Принимать, что выстраданный образ нормальной женатой пары в одночасье рассыпался от одного только признания. Что именно он его разрушил. Намеренно.
– Хм, – Богат надул губки. – Не хлопают. Дорогая, слышишь? Не хлопают… Зазнайки. Понравилось. Фотографии. Сплетни. Пир на халяву понравился. Вкусно. Поели, поглазеете и поедете домой. А она не поедет!.. Новые шансы каждый день. Ничего не изменится.
Лиси захныкала в платочек. Не замечая ни её, ни кого-либо ещё, без пяти минут вдовец, понурил голову. Понизил голос.
– Вини, я уяснил – взрослым дружба недоступна. Ты ещё слишком маленькая и уже слишком старая для взрослой. Порой несешь несусветную чушь. Но… то, что ты делала для меня, не делал никто. При том что я тебе никто. Это абсурд какой-то. И мне давить? Топтать?
Стремительно отвернулся, схватился за волосы. В повороте со всей силы врезал по кафедре кулаками. Едко, чтоб не заплакать, выпалил:
– Оно стоило того?
Уткнулся в сгиб локтя, спрятался за деревянным выступом. Кончена речь.
Пришёл Вини черёд отдуваться и расхлёбывать. Опешила настолько, что не расслышала приглашение бесстрастного госслужащего сказать чего напоследок. Однако десятки взглядов, буквально прожигающие её насквозь, больше не взволновали. Напротив, как по взмаху волшебной палочки исцелили от дрожи в ногах. Вдохновили расправить плечи. Хотя, по правде, не они – свобода. Вернее сказать, безответственность.
Это просто очередной сон с предрешённым финалом. Решительность так и прёт. Если в тех сюжетах судьба-злодейка не предоставила выбора, значит, дала разрешение на творчество. На безумства.
Богат кожей почувствовал, как она смотрит на него. Жалостливо, ласково и тепло. Как мама когда-то. Точно его накрыли с головой лёгкой кружевной шалью. Из-за плашки показалась пара красных глаз. Но от кафедры-баррикады отлипать рано. Ком в горле пух. Того гляди, лопнет, что слёзы брызнут.
«Божок? Ты ли это?»
«Родители в своём маразме могли бы гордиться тобой теперь… Настоящий мужчина».
«Сука, за что ты в моей жизни?»
«А мне капу на челюсть поставили».
«Ты – праздный проститут.»
«Ты мне нужен… Богат, пожалуйста».
– Слукавлю, если скажу, будто не продумывала, что говорить.
Её тихий, ровный голос слышали даже мыши в полу. Но скрипели не они. Хрипотца добавляла словам глубины, значимости. Выдавала сердечные тяжбы.
– Каждый раз останавливала себя. Потому что получилось бы напыщенно лживо, хоть и складно.
Вини буравила взглядом пустое кресло. К великому счастью и великой печали, плакать не хотелось. И грандиозность момента как-то рассеялась. Как с докладом на семинаре. Того и гляди, скоро объявят кофе-брейк, и беги к столику, пока кексы не растащили.
– Я жалею. О многом. Сильно. И за последний год поводов накопилось, будь здоров.
Она с трудом подняла глаза на Богата. Но улыбнулась легко.
– Но я почувствовала жизнь. Узнала, вспомнила. Это сделал ты, – нервно сглотнула, качнув головой. – Непропорционально. За год больше, чем за пятьсот лет. Но это было… столь захватывающе. Столь насыщенно. Самый интересный период в моей жизни. В том завидую тебе. Ведь у себя ты такой был всегда.
Не видя никого и ничего, нахмурилась. Понизила тон.
– Кое-кто огорчится, узнав, что усомнилась. Близкие – что не довела дело до конца. Но это – лучшее, для меня, для них. Я… я видела любовь! То – удача моя! Аклава, Григорьян, вы правда такие!
Вскидывала руки, обращаясь к тем, кого здесь не было. Упоминание неких неизвестных в её прощальной речи отрезвили Богата. Он выпрямился, удержавшись от порыва стереть с лица паутинку скорби.
И супруга снова повернулась к нему. Лучезарная. Родная.