— Присядьте ко мне за столик, Альбус, перетереть надо.
Завизжав от радости, Дамблдор, поставив табличку «Переучет» прямо на противень с пирожками, стянул с головы чепчик и кинулся вслед за объектом своих сексуальных желаний.
Гриндевальд, сев в самый дальний угол столовой, таинственно подергал бровями.
«Неужели он хочет сделать мне предложение?» — едва ли не растекся на атомы любви Дамблдор. — «Ой, не зря фату три года назад купил».
— Альбус, — мягко начал Гриндевальд, накрыв руку пахана своей (Дамблдор чуть от счастья не заорал). — Я долго ходил вокруг да около…не знал, как начать.
— Как есть, Гриндевальд Анатольевич.
— Я защитил докторскую диссертацию, — прошептал Гриндевальд. — У меня есть своя лаборатория…и я готов на этот шаг.
Купидоны, тащите носилки и уносите Дамблдора!
— Альбус, я знаю, что ты главный на АЭС, — произнес ученый. — И я знаю, что у тебя есть плутоний.
— Плутоний? — опешил Дамблдор.
— Да. В кастрюлях из-под борща.
Дамблдору вдруг что-то подсказало, что отнюдь не свадьбой здесь попахивает. Дело пахло керосином и попадаловом.
— Мне нужен плутоний, друг мой, — прошептал Гриндевальд. — Для своего рода экспериментов…
Глаза ученого блестели, как маргарин на солнце, но разве мог влюбленный до усрачки пахан думать о возможных плачевных последствиях своей наивности?
Он и опомниться не успел, как среди ночи, таскал в лабораторию Гриндевальда кастрюли с жидким плутонием, а его возлюбленный, благоговейно шепча слова благодарности, разглядывал сияющую жижу, с наслаждением вдыхал ее пары и бормотал что-то глупое про какого-то Глиста ГМО.
Наконец, опустив последнюю кастрюлю с натыренным в цехах плутонием, Дамблдор присел на захламленный стол, прямо задом на циркуль.
— Ну, Альбус, я твой должник, — обнимая кастрюли, улыбнулся Гриндевальд.
— На здоровье, Гриндевальд Анатольевич, — смутился Дамблдор.
Ученый откинул со лба волосы и косо взглянул на влюбленного дуралея.
— Валя. Называй меня Валей.
— Спину ровнее! — крикнул Гриндевальд, цепко сжав руку Дамблдора и застыв в танцевальном па. — Это венский вальс, а не какая-нибудь там полька-дристушка!
— Валя, ты где так плясать научился? — поинтересовался Дамблдор, послушно выпрямившись.
— Моя тетка из Годриковой Ноздри, Батильда Бертольдовна, помнишь, мы еще к ней в баню летом ездили, на танцы меня в детстве три раза в неделю водила. На народные. Но я и вальс освоил.
Они вальсировали по лаборатории, едва ли не сбивая мензурки, пробирки и огромную ванную, где булькало в жидком плутонии яйцо Глиста ГМО, а Дамблдор, млея в руках ученого, уже думал о том, удастся ли уговорить Гриндевальда напялить на их свадьбу фату и белое платье.
Неизвестно, о чем думал Гриндевальд, но в один момент, когда в результате урока танцев на пол полетел микроскоп (Дамблдор махал руками так, словно исполнял безумную версию танца маленьких утят), но в какой-то момент, наклонившись к буфетчику, прошептал ему в самое ухо.
— Мне виденье было…
— Ой, Валюша, кончал бы ты плутоний водкой запивать…
— Я тут давеча чай один заварил, — загадочно начал Гриндевальд. — Но не суть. Виденье мне было. Придут на землю эти гости заморские: мужик с беляшом, добрый молодец с волосами цвета кефирного и какой-то даун, который орет что-то про «етить твою коромыслом!». И, не поверишь, злой цыган безносый будет по миру ходить, землю топтать.
— Валя, ты как что-то пизданешь, — захихикал Дамблдор.
Но Гриндевальд не унимался.
— Цыган будет опасен, Альбус, — прошептал он. – И, видит мой Третий Глаз, только мы можем вершить правосудие. Я знаю, как спасти мир сей от зла, скверны и алкоголизма.
Дамблдор замер.
Гриндевальд выпустил его руку и, открыв шкаф продемонстрировал своему другану причудливую швабру с приклеенными к ней елочными игрушками.
— Это джедайский меч, Альбус. Дар Брата…
— Валя, — ахнул Дамблдор. — Ты что удумал?
— Мы соберем Дары Братьев и осуществим Теорию Большого Пиздеца, дабы уничтожить мир, а самим спрятаться здесь, — затараторил фанатичным голосом Гриндевальд. — В Тайной комнате! Я построил ее для нас, чтоб пережить Апокалипсис, который поставит крест на рождении безносого цыганенка!
— Ты построил ее для Глиста ГМО!
— Я построил ее для нас, даун! Это наш бункер!
Дамблдор раскинул руки в объятиях, чтоб присосаться к губам ученого, как вантуз к плоской поверхности, но что-то среднее между тупостью и верой в светлое будущее словно выстроило каменный барьер между ними.
— Валя, я не буду искать Дары Братьев!
— Я уже нашел их! — крикнул Гриндевальд и, открыв ящик стола, выудил оттуда полиэтиленовый пакет с золотым кольцом. — Кольцо Всевластия! Я стащил его у каких-то босоногих карапузов.
А затем метнулся к вешалке и стащил с нее расшитый звездами дождевик.
— Дождевик-невидимка! Сшитый на рязанской текстильной фабрике. Я собрал все, Альбус. Осталось лишь исполнить волю Братьев и привести Теорию Большого Пиздеца в Практику Большого Пиздеца!
И, не сдержавшись, захохотал как маньяк.
— Да ты ебанулся, Валя! — заорал Дамблдор. — Это все потому что тебя не взяли на «Битву экстрасенсов»!
— НЕ СМЕЙ ПОПРЕКАТЬ МЕНЯ «БИТВОЙ ЭКСТРАСЕНСОВ»!!! — рявкнул Гриндевальд. — Я все решил, Альбус! Сегодня в полночь мир будет уничтожен, а мы останемся в Тайной комнате навеки!
— Мир погибнет от твоего колдунства!
— Мир все равно погибнет! Не от колдунства, так от того ядерного оружия, что мы здесь клепаем!
— Валя, ты безумец!
— Альбус, ты долдон!
Спорить с Гриндевальдом будущий пахан не умел, потому лишь вздохнул и тихонечко засопел.
— Ради общего блага, — произнес Гриндевальд. — Ради нас, Альбус. Завтра все свершится.
Дамблдор промолчал. Лишь начал жевать свои щегольские усы, за неимением еще могучей бороды в пол. Слезы текли по щекам, мир было, как ни крути, жалко.
— Не плачь, — прошептал Гриндевальд, украдкой глотнув прущего чаю. — Еще одна осталась ночь у нас с тобой…
Надвигался пиздец своими тихими, но дикими шагами, словно лисица темной ночью.
Но ночью Альбус сам решил стать этой самой лисицей.
— Альбус! Альбус, сука! — орал Гриндевальд, колотя руками в тяжелые двери Тайной комнаты. — Верни дождевик-невидимку!
— Нет, Валя! — рыдал Дамблдор, по ту сторону двери.
— Верни дождевик!
— Не проси, Валюша! Это ради общего блага!
— Ах ты гнида! — надрывался Валя. — Выпусти меня, ёб твою мать!
Дамблдор зарыдал еще громче и отчаянно вышморгался в дождевик.
— Ты что удумал, Альбус? — насторожился ученый, жопой чуя…жопу. — Почему пахнет гарью и сарделями?! И что там только что жахнуло наверху?!
Дамблдор снова вышморгался.
Снова что-то взорвалось.
Сигнал тревоги пищал на всю округу и Гриндевальд, поняв, что к чему, заорал, как резанный.
— Ты что сделал, пидор?!
— Я варил сардели в центрифуге, — крикнул Дамблдор. — Она взорвалась…
— Какого ху…
— … и взрыв задел коллайдер…
— Альбус, сука, выпусти меня!
— Пизда нашей «Пушинке»! — взвыл Дамблдор.
Гриндевальд матернулся.
— Ты не уничтожишь мир, Валя! — храбро крикнул буфетчик-камикадзе. — Ты останешься в Тайной комнате! Погребенный под останками АЭС!
Ученый занервничал.
— Я люблю тебя, Альбус, — выплюнул Гриндевальд.
— Не заговаривай мне зубы! — завизжал Дамблдор, топая ногами. — Прости меня, Валя. Это ради общего блага.
Что-то опять взорвалось, и Дамблдор, поняв, что пора валить, утер напоследок сопли.
— Прощай, Валюша. И прости меня.
— Пидорасина! — в ужасе орал Гриндевальд.
Обломки «Пушинки», под которыми была погребена любовь двух гомосеков с манией величия, долго дымились. Пройдут годы, прежде чем санэпидстанция разрешила возведение на этом месте замка, которому уготовано судьбой было стать Школой Чародейства и Волшебства Хогвартс.