— Готово, — сказал Димка, кладя дымящиеся ботинки на лист лопуха.
Сначала на холодное они стали жевать разорванные на куски кеды, а потом перешли к ботинкам.
— В самый раз, — сказал Дима, глотая с аппетитом ушко.
Затем он разрезал на куски кожаный верх… Хотя Женька мысленно тоже умирал от голода, есть с таким аппетитом, как Дима, свои ботинки он не мог.
Вероятно, Дима расправился бы со всем ботинком, который ему достался, включая подметку и даже каблук, но в разгар пира в дальних кустах раздался треск, и среди зелени появилась голова Диминой сестры Зинаиды.
— Димка! Женька! — закричала она, подозрительно глядя. — Вот вы где! А вас Валентина Николаевна зовет!
— Зачем? — спросил Женька, вслед за Димой пряча под миску недоеденный ботинок.
— Как зачем? — закричала Зинаида. — Обедать пора!
Худшего известия Зинаида никак не могла принести. При всем ее желании. Женька так был сыт своим ботинком, что ему казалось, что он больше никогда ничего не захочет есть, а тут надо идти и поглощать обед из трех блюд!
— Ладно! Иди! Мы сейчас!
— А не наврешь? — издали спросила Зинаида.
— Да ты что! — завопил Дима. — Можешь проверить! Через три минуты…
Женька и Дима поднялись, залили костер бульоном из-под ботинок и зашагали домой.
Как Женька ел обед, он не помнил. Дима и второй обед в интересах человечества уплетал за обе щеки — вот это Женька хорошо помнил. Еще он помнил, что мама все поглядывала на его босые ноги и все время улыбалась. Пока вдруг не спросила:
— Евгений! А где твои ботинки? Почему ты вдруг босиком?
— М-м-м… — промычал Женька, размазывая кашу по тарелке.
— Почему ты без ботинок, я спрашиваю!
И тут вошла сама не своя сестра Димы, Зинаида. Она молча посмотрела под стол на босые Женькины ноги и на босые Димины ноги и вынула руку из-за спины. В руке был сваренный и недоеденный ботинок.
— Они их съели… — сказала ужасным голосом Зинаида.
Женькин папа, молчавший все это время, вдруг побледнел, приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула, а Женькина мама, пока папа поднимался, приложила к сердцу обе руки и стала медленно опускаться на стул.
Что после этого началось в доме! Как вызывали на дачу «неотложку»! Как прибежали папа с мамой к Диме! И как себя чувствовали все время мальчишки — этого не перескажешь, потому что какому путешественнику промывают желудок, если он спасается от голода, съев свои ботинки! Никакому и никогда! Об этом орал Дима на всю дачу.
— Во-первых, — говорил Диме Женькин папа, — ты съел не свои ботинки, а ботинки своего родственника! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал свою подготовку к путешествиям с того, что ел кожаную обувь?
А потом, а потом Женьку с Димкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под родительским конвоем и заставили заснуть.
Когда Женька проснулся на следующее утро, Димы уже не было — очевидно, его увезли на его дачу. Очевидно, его мама уже решила, что ему можно сделать несколько шагов до машины и проехать полкилометра до своей кровати. Под подушкой Женька нашел записку:
«Все в порядке!!! —
писал Димка. —
Подготовка к путешествию продолжается!!! Жди!!! Указаний!!!»
Это означало, что, возможно, сегодня же вечером или, в крайнем случае, завтра утром Дима снова появится на даче своего троюродного брата.
Как капитан Соври-голова чуть не стал укротителем змей,
или
Ужин с удавом
Дня через два Женькины мама и папа вдруг стали лихорадочно прятать в доме всякие кожаные предметы и вещи. Все это складывалось на веранде в окованный железом бабушкин сундук.
Женька сидел безучастно на лестнице и все еще переживал гибель своих любимых ботинок. Его грустные мысли сами собой складывались в сообщение, которое обычно печатают на последней странице газеты в черной рамочке. Эти сообщения называются, кажется, некрологами.
«4 июля сего года, —
сочинялось в Женькиной голове, —
скоропостижно скончались ботинки Евгения Семенова (правый и левый). Они родились на обувной фабрике «Восход» и должны были прошагать по туристским тропам… не один десяток километров… но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших рядов».
— Отец! — закричала мама, выходя из сарая. — А мы с тобой охотничьи сапоги забыли! Они ведь тоже кожаные!
— Неси их сюда! — крикнул папа.
Мама демонстративно поволокла по лестнице папины сапоги и даже на секунду задержала их перед Женькиным носом. Назло, наверное. Наверное, она уже знала, что он, после того как съел свои ботинки, не мог переносить даже запаха кожи. Женька и так сидел не дыша, когда мимо него проносили что-то кожаное.