Вообще-то, до этого разговора я к Зинаиде Ефимовне относился нормально. Она хоть совсем молодая учительница, но физику очень точно и здорово преподает. И спортом интересуется. И в планетарий ходит. Я ее там с сыном несколько раз видел. И вообще, она — чедоземпр! Я ее понял не сразу, конечно, сначала пригляделся, а потом понял и постепенно зачислил в чедоземпры. А потом я еще долго к Зинаиде Ефимовне присматривался и даже решил, что, когда начнутся первые пассажирские полеты в космос, она полетит, пожалуй, одна из первых. Но сейчас я уже так не думаю. Да, с такой вибрацией нервной системы не то что в космос, а на порог монорельсовой дороги не допустят.
— Иванов, дай дневник! — сказала Зинаида Ефимовна, очевидно придя в себя. — Твой отец из командировки приехал?
Я молча изобразил на лице, что мой отец из командировки приехал.
— Хороший будет для него подарок… — сказала Зинаида Ефимовна, возвращая мне дневник с длиннющей записью красными чернилами.
Я взял дневник и, не сходя с места, внимательно прочитал запись, которую сделала Зинаида Ефимовна. В дневнике было написано вот что:
«Подрался. Сорвал репетицию драмкружка. Вел себя дерзко и вызывающе!»
И подпись:
«3. Таирова».
Ну что же! Зинаида Ефимовна судила о моих поступках не по мотивам… Значит, все точно, как у нее на уроке.
— Ну, что ты думаешь делать, Иванов? — спросила меня Зинаида Ефимовна. — Сейчас… и вообще?..
— Я сейчас хочу уснуть, — сказал я.
— Как уснуть? — ужаснулась Зинаида Ефимовна.
— Очень просто, — пояснил я. — Лягу на парту и усну… Ведь после драки и после такой записи в дневнике никто не смог бы уснуть, а я усну. — С этими словами я, не дожидаясь согласия Зинаиды Ефимовны, взобрался на парту, расслабился по своей системе псипов и… уснул.
Вокруг меня все зашумели, и каждый в духе своего «уклона». Они думали, вероятно, что шум помешает мне уснуть.
— Очевидное… невероятное, — сказал кто-то из девчонок.
— От очевидного к невероятному, — поправил я, не открывая глаз.
— Время искать и удивляться!
— Время искать и удивлять, — еще раз вмешался я в разговор.
— У него не нервы, а черт знает что такое! — сказал Маслов.
Эти слова мне понравились. «Что и требовалось доказать!» — хотел сказать я, но промолчал.
Последнее, что я услышал, — это спор между кем-то: уснул я или не уснул, и голос Колесникова Сергея.
— Это же не чел…, а целая АТС! — сказал он, и как показалось мне, с явным восхищением в голосе.
— Ну при чем здесь автоматическая телефонная станция? — удивилась Вера Гранина.
— Да я не про эту АТС, я про антологию таинственных случаев! Там, где Иванов, там обязательно случается какая-нибудь таинственная антология. Заснуть после драки… и после всего! И в присутствии Зинаиды Ефимовны!
— АТС это или не АТС, но я должна поставить вопрос об Иванове на педсовете, — сказала Зинаида Ефимовна.
— А зачем на педсовете? — удивился Николай Ботов. — С ним даже драться интересно и полезно. У него и во время драки можно что-нибудь полезное узнать. Сколько раз учитель говорил про теорию удара, я не запоминал, а тут, пожалуйста, все запомнил до единого слова, — и затем Ботов словно пропел — и все наизусть: «Удар, его воздействие на тела изучал еще Леонардо да Винчи. Но он, понятно, не располагал техникой наблюдения быстро протекающих процессов. И он, и Исаак Ньютон…»
— Это он тебе эти знания в голову вбил! — объяснил Маслов. — Так что ты можешь взять этот метод на вооружение, душка-тенор.
После этих слов я услышал снова голос Веры Граниной (с медицинским уклоном):
— Сейчас проверю, спит или нет?.. Может, притворяется, — я почувствовал, как ее рука прикоснулась к моей. — Ну и пульс… Очень глубокого наполнения, как у спящего…
Больше я ничего не слышал. Когда я проснулся, то Зинаиды Ефимовны уже в классе не было, а все остальные мои соклассники сидели и молча смотрели на меня. А я встал и потянулся. Потом я открыл портфель, положил в него дневник. Достал космический кроссворд и вписал в него созвездие южного полушария. Затем соскочил с парты и при полном молчании моих современников вышел из класса.
Воспоминание восьмое
ВСЕ ХОРОШО, НО ГДЕ ЧУВСТВО ЮМОРА?