По своему железному расписанию я каждый день в десять часов вечера уже лежу в постели. Пусть даже в это время по телевизору передают запуск новой ракеты в космос, все равно я сплю. Если хочешь стать сверхкосмонавтом и чедоземпром, приходится себе во многом отказывать.
Воспоминание девятое
АНТОЛОГИЯ САМОГО ТАИНСТВЕННОГО СЛУЧАЯ
Наш дом находится совсем недалеко от школы. Поэтому сегмент земного шара, залитый асфальтом и именуемый Садовым кольцом и отделяющий мой дом от школы улицей Воровского, я проскочил пулей.
Я торопился, так как по жизненному расписанию моего сегодняшнего вечера время несколько уплотнилось. Я уже говорил, что каждый день в десять часов вечера, что бы ни случилось, я должен лежать в постели. А до сна я должен был еще успеть позаниматься геодезией и астрофизикой. И самое главное, провести первую тренировку терминатора планеты Меркурий. Я, конечно, вполне мог уложиться в расписание, если бы мне не надо было предъявлять дневник моему П. (папе!). Прочитав дневник, мой П. обязательно затеет со мной разговор, который совсем не предусмотрен моим расписанием. Потом в наш разговор вмешается моя М. (мама!). Моя М. начнет меня защищать, мой П. начнет с ней спорить. И на это тоже можно потратить уйму такого нужного времени.
Когда я влетел в прихожую, ни П. ни М. дома не было. Я сделал по расписанию первым делом вот что: налил в металлическую мензурку простейшее соединение водорода с кислородом. Довел до точки кипения. В фарфоровый тигель всыпал шесть граммов синепсиса. Смешал синепсис с тремя ложками полиозы. Тонкую пластинку, содержащую элементы фосфора и кальция, соединил с толстой пластинкой аминокислот и… ну, в общем, короче говоря, это я просто выпил стакан чаю с сахаром и съел бутерброд с сыром! Потом я положил дневник в папиной комнате на стол, на самом видном месте. Я уже собирался вернуться в свою комнату, когда заметил на столе кипу газет. Читая газеты, папа всегда подчеркивает в них отдельные статьи, фразы и даже слова. Я пересмотрел, что и где он подчеркнул на этот раз: в «Известиях» и в «Комсомолке» в основном он подчеркнул статьи о воспитании подростков. Во вчерашней «Вечерке» был подчеркнут какой-то фельетон на финансовую тему (мой папа, дорогие товарищи потомки, работает фининспектором и часто выезжает делать ревизии. Кроме того, он всегда занят, потому что работает над диссертацией. Меня он тоже часто ревизует, так как считает, что я стал «невозможным человеком», «невозможным» — это слово мы, конечно, оставим на его совести!).
Итак, в «Вечерке» подчеркнута статья на какую-то финансовую тему и еще был обведен красными чернилами какой-то фотоснимок и рядом поставлен жирный вопросительный знак.
Минуточку, минуточку! На фотоснимке, между прочим, изображены я и мой тренер по самбо. А вопросительный знак стоял потому, что физиономия на снимке в газете была моя, а имя и фамилия под снимком не мои. Я занимался в кружке самбо под чужой, конечно, фамилией. И главное, я сфотографирован без моего ведома и согласия. Я даже на этого корреспондента и внимания-то не обратил. Когда же это он успел меня щелкнуть? Я еще раз перечитал надпись под снимком:
«Заслуженный мастер спорта Алексей Рогунов, в прошлом известный самбист. Сегодня он тренер спортивного комплекса «Самбо» в микрорайоне Чертаново. Алексей Рогунов подготовил несколько спортсменов-разрядников. На снимке А. Рогунов с группой новичков перед началом тренировочных занятий. В правом углу портрет Коли Горлова — одного из самых способных спортсменов».
И ниже:
«Фото В. Федорова».
Ну, знаете, товарищ Федоров, если вы и другие фотокорреспонденты уже сейчас начнут меня снимать во всех кружках, в которых я занимаюсь (к примеру, скажем, в планерном, в парашютном и так далее и тому подобное), и в каждом, естественно, под другой фамилией, если эти снимки и другие начнут появляться часто в нашей прессе, то я буду вынужден со всей категоричностью поставить вопрос перед ТАСС ребром: или Я! или фотокорреспонденты!..