Воспоминание двадцать первое
НА МЕДОСМОТР, КАК НА ПОЖАР
Какая-нибудь чувствительная личность могла сказать, что это был несчастливый день. Но у нас, у сверхкосмонавтов, не принято считать дни счастливыми и несчастливыми. Просто пришлось больше попотеть, и все. Истратить больше калорий. Не может быть, что я не одолею это пение! Я негнущимися пальцами построил аккорды и запел. В прихожей зазвенел звонок.
Я открыл входную дверь и увидел на лестничной площадке мой класс почти что в полном составе. Впереди всех стояли Кутырев с Масловым. Я рванул дверь на себя, но кто-то из ребят зацепил дверь ногой, остальные схватились за нее руками. Мальчишки и девчонки гурьбой ввалились в столовую.
— И все в грязных ботинках?! — закричала в ужасе мама.
— Ребята, снимай ботинки! — сказал Маслов.
— Что здесь происходит? — удивился отец.
— Мало того, что… Сейчас же все уходите, — сказала мама.
— Мы к вам по поводу вашего Юрия, — сказал Маслов.
— Никаких поводов! Уходите сейчас же! Юра пишет стихи и сочиняет музыку, — отрезала мама.
— Вы извините, но сочинять стихи без таланта и писать музыку, не имея музыкального слуха, — занятие бесполезное, — сказал Андрей Кубышев.
— Нет, это вы извините, — налетела на Андрея Кубышева моя мама, — наш Юрий не имеет музыкального слуха, вероятно, только потому, что он не хотел его иметь, и был неталантлив как поэт и тоже, вероятно, не находил нужды быть таковым!
Вот это ответ! Вполне согласен со словами моей мамы. И я тут же мысленно издал приказ самому себе: «Иванову Ю. Е. в самый кратчайший срок стать талантливым, и все! И точка! И никаких вариантов!..»
— А вы знаете, что он только что сорвал урок пения? — спросил мою маму Виктор Маслов. — Сорвал со своим так называемым музыкальным слухом и поэтическим талантом. Сорвал урок музыки и довел до сердечного приступа нашу любимую учительницу!..
И после этих слов весь класс хором в один голос произнес на весь дом:
— Мы пришли заявить вам официально, что всё! Что хватит! Что довольно! Что наше терпение лопнуло!
— Раньше вы нападали на моего сына всем классом в школе, а теперь в его доме! Уходите! — сказала мама.
— Не уходите! Надевайте ботинки и не уходите! — крикнул папа.
— Ах, так?! Тогда или я, или… эти… как их!.. — сказала мама.
— Или?! Сегодня будет или! Проходите в мою комнату! Все проходите! — сказал папа. — Ты собралась уходить и уходи! Сегодня твоя помощь в кавычках, — подчеркнул папа голосом слова «помощь в кавычках», — может только помешать твоему сыну.
Отец с матерью спорили еще некоторое время, пока мамин голос не произнес решительно:
— Ваше счастье, что я ухожу!
После этого входная дверь оглушительно хлопнула.
Я слышал, как все ребята, стуча ботинками, всем классом ввалились в папину комнату, забрав с собой музейные стулья из столовой, на которых никто не сидел. Стулья были в чехлах.
— Снять чехлы! — скомандовал папа.
— А ты, Иванов, тоже заходи, — сказал Маслов, — у нас от тебя секретов нет, это у тебя есть от нас секреты!
Он постучал в дверь моей комнаты и подождал.
Я сидел за пианино и смотрел левым глазом на белые и черные клавиши. Пианино прекрасно звучало и без музыки: субконтроктава, контроктава, большая октава, малая октава, первая октава, вторая октава, третья октава, четвертая октава, пятая октава. Правым глазом я смотрел на гриф гитары, повторяя про себя инструкцию:
«Чтобы настроить инструмент, нужно взять камертон, который издает звук «ля» первой октавы. Этому звуку соответствует звук первой (самой тонкой) струны гитары, прижатой на седьмом ладу; тогда открытая (неприжатая) она даст звук «ре». Вторая струна, прижатая на третьем ладу, должна звучать, как первая открытая…»
Я хотел ударить по клавишам, но папа из своей комнаты крикнул голосом гипнотизера:
— Выходи!
— Конечно, выйду, только подождите три минуты, — сказал я, открывая дверь.
— Почему три минуты? — спросил Маслов.
Мне не хотелось при одноклассниках заниматься не подчиняющейся мне музыкой.
— Потому что я сейчас должен натирать три минуты полы, — ответил я.
Так как и дома и в классе знали, что спорить со мной бесполезно, то никто, даже папа, не возразил мне ни слова. А я вернулся в свою комнату, надел на ноги две щетки, включил магнитофон с пленкой и заскользил по полу. Повторяя за певцом слова песни, я выделывал всякие танцевальные движения под видом натирания пола. Сгрудившиеся в двери ребята смотрели на меня и бросали всякие реплики.