— Теперь нам понятно, почему он, перед тем как укатать нас в парке на аттракционах, говорил про муравьев. Помните? «Объем тела самого крупного муравья измеряется кубическими миллиметрами, а объем муравьиной кучи вместе с ее подземной частью в сотни тысяч раз превосходит размеры «строителя»…
— А мне про воробьев объяснял, разве, говорит, это справедливо: воробьи зимой и летом босиком ходят, а человек… — сказал Сергей Медов.
— А мне про бабочек рассказывал. «Ты, говорит, Маслов, с Ольгой Фоминой дружишь?» Я говорю: дружу. «А за сколько километров ты можешь ее присутствие обнаружить?» Я говорю: когда вижу, тогда и обнаруживаю. А он говорит, что вот бабочки друг друга за сорок километров могут обнаружить.
В эту минуту, когда расшифровалась моя настоящая фамилия, меня занимало не то, что она расшифровалась, а то, каким же это самым непостижимым образом мои воспоминания попали в руки ученицы нашего класса, ученицы, на которую я совсем не обращал внимания. Пока все шумели, обсуждая мое однофамилие с Баранкиным, я уставился на Таню Тополеву и впервые увидел ее объемное, как бы сказать голографическое изображение. Таня Тополева действительно была так красива, что напомнила мне высказывание Дидро, что «красота — это то, что пробуждает в уме идею соотношения». И еще математическая мысль о красоте: в изгибах прекрасных линий всегда можно уловить математическую закономерность. Вот она откуда утечка моей самой сверхсекретной информации: от той самой красоты, что пробуждает в уме идею соотношения, от тех изгибов прекрасных линий лица Тани Тополевой, в которых всегда можно уловить математическую закономерность! Поэтому я и не заметил эту идею соотношения и не уловил математическую закономерность, а зря! Зря не заметил!.. Если бы вовремя заметил, глядишь — и не было бы утечки информации. Но как и почему рукописи, которые я отдал на хранение Степаниде Васильевне, оказались у Татьяны Тополевой?! С одной стороны, утечка информации, с другой стороны, приток стихотворений. И приток, и утечка! За приток я должен благодарить Тополеву, а за утечку я ее должен презирать. Что же мне делать с Тополевой? Презирать ее или благодарить? Сначала надо все-таки расшифровать, как она расшифровала зашифрованное? Я мог бы узнать и сейчас, но по железному расписанию у меня через пятнадцать минут было участие в гонках на картах, и я не мог их отменить, но я не мог отменить и расследование, каким образом рукопись из рук сторожихи тети Паши попала к Тане Тополевой. Это можно было сделать, только задержав всех у нас дома часа на три, но как можно было задержать всех, в том числе и Таню Тополеву у нас дома? А очень просто и единственным образом.
— Я, к сожалению, сейчас должен уйти, — сказал я. — У меня теперь от всех вас секретов нет, слушайте меня сейчас, потом поймете — эта формула больше недействительна! Слушайте сейчас — поймете сейчас! — вот сегодняшняя формула взаимного понимания! Читайте сейчас — поймете сейчас! И как сказала гражданка Тополева в своих неплохих стихах: «Идешь на бой, лицо открой, — вот смелости начало!»
Я вышел из комнаты, ощущая в себе чувство спортивной агрессии, способности к максимальному напряжению своих психических и физических возможностей для достижения высоких и наивысших (рекордных) результатов.
Спустя часа два, когда я взлетел по лестнице на свой этаж, я уже на лестничной площадке услышал точно такой же знакомый шум, который некоторое время тому назад я оставил в музыкальном классе нашей школы. Одним словом, стресс продолжается. Стресс — под ним долгое время подразумевали отрицательную реакцию организма на раздражитель (угнетенное состояние, нервный срыв и т. д.), пока автор термина — американский ученый Г. Селье не разъяснил специально, что стресс может быть как плохим (дистресс), так и хорошим (эвстресс) — радость, вдохновение…
Среди присутствующих были почти все под дистрессом, и только на лице Тани Тополевой был написан ярко выраженный эвстресс. «Она-то чему радуется?» — подумал я про себя.
Честно говоря, разглядывая из прихожей через стекла двери столовой лица одноклассников, я продолжал делать сразу два дела: с одной стороны, слушал, что говорят обо мне мои одноклассники, с другой стороны, я продолжал удивляться, как это я, умея произвести в уме, подобно хорошему математику, извлечение корня девятнадцатой степени из числа со ста тридцатью тремя цифрами, не могу написать стихотворение о своем сердце!
— И ругается он словами на каком-то непонятном языке.
— Например? — спросила Таня Тополева.