— Что-то я тебя давно не вижу? — сказал Комаров. — Где ты пропадаешь?
— В боксерской школе пропадает! — сказал Смирнов.
— Там и пропадет! — поддержал его Молчунов Виктор.
— Уж начал пропадать, ишь сколько ему синяков поставили. — Комаров противно засмеялся. Колчанов смело промолчал.
— А как собак стригут, знаешь? — спросил его с издевкой Борис Смирнов.
Подавляющие всегда задавали Колчанову при встрече какие-то дурацкие вопросы.
— Ножницами! — нахально ответил Колчанов.
— Ножницами! — засмеялся Витька Молчунов. — Собак стригут так… За хвост и об забор. Жалко, что у тебя нет хвоста, а то… я бы тебе показал, как стригут собак.
Колчанов снова смело промолчал.
— Подпрыгни, — сказал Комаров, — что-то ты долго стоишь на одном месте? Застоялся, наверно?
Колчанов подпрыгнул. В карманах у него зазвенела мелочь.
— Выгружай, — приказал Комаров, как всегда. — Смирнов, помоги.
— Ты чего не выгружаешь? — удивился Комаров. — А вы чего не выгружаете? — спросил Комаров Смирнова и Молчунова Виктора.
— Так ведь ударит, — сказал Смирнов.
— Не ударю, — сказал Колчанов. — С меня расписку взяли, что я не буду бить не боксеров.
— Кто взял?
— Тренер по боксу. В «Крылышках». Там открытые соревнования были. Выходи и боксируй кто хочешь с кем хочешь. Я вышел, нокаутировал чемпиона Москвы среди мальчиков. Мне сразу третий разряд. И с меня расписку, чтоб зря не дрался. Не сдержу слово — дисквалифицируют.
— Вот дает, — сказал Комаров.
Молчунов и Смирнов выгребли из карманов Колчанова всю мелочь.
— Рубль двадцать три копейки, — сказал Дима Колчанов и пояснил: — Это я для того, чтобы с вас лишнего не взять, когда будете долг возвращать… — А про себя подумал: «Не подействовали перчатки…»
А на следующий день к Колчановым на пироги приехал папин сослуживец. Вместе с собой он привез двух сыновей, которых смешно звали Кешка и Гешка, и еще дочку с собой захватил, по имени Тошка. Дима сразу ее переделал в Картошку. Дима вообще о девчонках не привык думать и даже внимания на них не обращал. Даже на Наташу Рыбкину внимания не обращал. То есть был как-то случай, когда он на нее обратил внимание, как-то заметил, что она существует — такая вся застенчивая и светленькая. И он что-то такое маме сказал про Наташу — мол, она на подснежник похожа. Мама удивилась и сказала: «Это еще что такое! Рано тебе еще об этом думать, рано!»
«Ну, рано так рано!» Маме лучше знать, что рано или не рано, ну, конечно, только в этом смысле, а не в смысле путешествий. Она взрослая, и тут ей видней. Дима тогда подумал, что, наверное, в жизни каждого мальчишки настает такой день, когда к нему подходит мама или папа и говорит: «Ну, давай думай о девчонках, думай! Пора!»
Тошку почему-то, между прочим, посадили за столом рядом с Димой. А папа похлопал Диму по плечу и сказал: «Ну, сын, будь мужчиной, ухаживай за своей соседкой!» — «Началось, — подумал Дима, — значит, о девчонках уже можно думать!» Он внимательно посмотрел на Тошку и ужаснулся. Действительно, нос, как картошка! Глаза какие-то… совсем… не такие, а как у кошки. Зеленые. И зубы редкие… через раз… и уши тоже… Торчком уши! И голос такой… писклявый и противный! А главное, когда она стала есть пирожки, то у нее уши стали смешно двигаться. Вверх и вниз, то вверх, то вниз. Диме стало неприятно на нее смотреть. Лучше уж на ее братьев смотреть. Хотя, между прочим, небольшое это было удовольствие. Кешка глотал пирожки, как удав, совсем их не пережевывая, он, наверное, штук десять в минуту заглотал. А Гешка, наоборот, с таким аппетитом жевал пирожки, что у него все время за ушами что-то трещало. Трык да трык! И Диме тут стало так противно, он внутри себя так распсиховался, что не выдержал. Встав без спроса из-за стола, он убежал в сад и стал читать книгу, которую папа оставил на поляне. В эту минуту он готов был убежать на край света.
Вдруг за его спиной раздался шорох, когда он совсем уже было успокоился. Дима оглянулся. И увидел эту противную Тошку-Картошку. Она, напевая себе что-то под нос, стала ходить вокруг Димы, сужая круги, и собирать цветочки в траве. Дима подозрительно смотрел на нее и думал: «Приперлась, тоска зеленая… Понравиться, наверное, хочет… Ишь распелась! Ля-ля, ля-ля! Никто ее сюда не звал!»
— Вы что, книжку читаете? — спросила она, останавливаясь за Диминой спиной.
— Землю копаю… — ответил Дима грубым голосом.
— Про любовь? Или про дружбу? — спросила девчонка, не обращая внимания на грубый Димин голос.
— Про дружбу! — еще грубее ответил Дима. — Кошки с собакой…
— Вы грубый… — сказала Тошка, — потому что вы, наверное, не верите в дружбу! Не верите ведь? — спросила она Диму и тут же сама себе ответила: — Не верите, не верите, я по глазам вижу!