21. 12. 42. Приезжал какой-то тип из пропаганды из Гатчины. Немец. Приглашал Колю перейти к ним на работу, а значит, и переехать в Гатчину. Все-таки близится, кажется, наше освобождение с фронта. Но, Боже, как это все медленно. Да и выйдет ли еще это дело.
22. 12. 42. Прачечную закрыли на праздники. Порядочность тоже имеет свои отрицательные стороны. Ни я, ни прачки не получили полагающихся нам подарков к празднику или за строптивость моего характера, или, может быть, испанцы их украли. Все может быть. Ничего, сдеру с немцев как-нибудь. За себя-то мне наплевать, а вот прачек жалко. Все же там какая-то еда полагается.
23. 12. 42. Странно, но Рождество ощущается и в нашем ужасном и фантастическом мире. Немцы его ощущают острее, нежели испанцы. По-видимому, акции мои стоят высоко. Доцкий САМ принес подарки для меня и прачек. Нежирно, но все же кое-что сладкое есть и даже по пяти сигарет. Боюсь, что их полагается больше, но выяснять не стала. Получили от городского головы приглашение ЗАВТРА на елку. Наше-то Рождество только через две недели. Вот уже поистине бескорыстный подхалимаж.
27. 12. 42. Все наши немецкие друзья перебывали у нас за эти дни. Солдаты, конечно. Сейчас в испано-русском окружении они себя ощущают особами второго класса и инстинктивно тянутся к нам, кто им этого не дает почувствовать. А мы, благодаря нашей демократической биологии, никак не можем смешивать всех немцев с СС, СД и прочими «эсами». Их там еще какое-то невероятное количество есть.
И они это очень остро чувствуют. Наши СД-друзья прислали нам все, что полагается немецким солдатам: желудевые печенья, сигареты, дропсы, но сами тактично не приезжали. Спасибо и на том.
Были мы на елке. Было противно и скучно. Но мне теперь везде так. Самое прекрасное – не ходить в прачечную, не видеть капитана, не сидеть часами за швейной машиной. Между прочим, «по договору» я не обязана заниматься починкой. Но я не умею сидеть без дела, а в прачечную я хожу время от времени. Совсем не затем, чтобы контролировать прачек, а затем, чтобы гонять оттуда солдатишек. Вот я и села за машинку. Мне передавали, что мой капитан сначала был от этого в восторге, потом хотел мне это запретить. Ничего не сказал все-таки. Я бы ему запретила! Вот олух-то!
У меня от сырости в нашем помещении начались сильные ревматические боли. Не дай Бог, опять начнутся мои нервные боли. Пропал тогда паек.
2. 1. 1943. Уже скоро три года как война. Сколько мы еще выдержим. Ходят тревожные слухи, что большевики начали большое наступление. Где – неизвестно. Газет мы не получаем. Радио запрещено под страхом расстрела. Оторваны от всего мира.
6. 1. 43. Был опять гатчинский представитель из пропаганды. Говорит, что дело с нашим переводом налаживается. Неужели выйдет! Жалко Колю. Меньше всего он приспособлен для сидения в щели и ничегонеделания. Делать уже, по-видимому, кое-что можно. Осторожно наводим справки о народе на будущее время. Но народа-то здесь уже не осталось. Или мародеры, или инвалиды вроде нас. Но ведь где-то есть настоящий народ и настоящая возможность с ним работать. Слухи о лагерях в Германии все ужаснее и невозможнее. Проклятые бандиты все на свете.
8. 1. 43. Сегодня в городе произошел настоящий и грандиозный скандал: Фюрст выпорол плетью некую девицу. Она, не будь дура, пошла в часть к знакомым испанцам, подняла юбку и всей части продемонстрировала полосы от плети. Испанцы понеслись на улицу и начали избивать всех попадавшихся им по дороге немцев. Побоище было настоящее. Как всегда в теперешнем сумасшедшем мире рыцарство проявило не офицерство, оставшееся совершенно равнодушным, а простые солдаты. Похоже на то, что теперь во всем мире народ лучше своих правителей и своей «элиты». Немцы как будто нарочно делают все возможное, чтобы оттолкнуть от себя людей. Идиоты.
Какое несчастье для русского народа, что ему приходится ждать помощи от немцев, а не от настоящих демократических народов. Но эти самые демократические народы усиленно помогают большевикам, а значит, предают русский народ на издевательство и уничтожение. Неужели же они не понимают, какую петлю они готовят на свою собственную шею? Неужели никто из этих умников не может догадаться, что для них же самих большевики как союзники опаснее, чем как враги. Говорят, что они понимают только свою выгоду. И этого нет. Всякому русскому колхознику ясно, что выгоднее было бы дать немцам разбить большевиков, а потом вместе с Россией разбить немцев.
12. 1. 43. Как долго тянется зима. Пальто нет. Мерзну в своем летнем. Дрова пилить все тяжелее и тяжелее. Слава Богу, провели к нам свет. Прихожу домой, а у нас горит лампочка. Коля сияет. Дозебрило-таки городского голову. Рады мы несказанно. Теперь и почитать можно, и немного отмыться. Мыла теперь у меня сколько угодно. Воруем обмылки в прачечной. Да мыло какое! Не чета немецкой земле. Душистое и пенится. Зеленое. Никогда не представляли, что может быть такое стиральное мыло.
16. 1. 43. Слухи о том, что немцы застряли плотно – все упорнее. Винят в этом и самих немцев, и союзников. Неужели все жертвы, которые принес русский народ в эту войну, напрасны! И что мы за несчастные такие.
18. 1. 43. Были Пауль и Курт. Морды у них довольно-таки кислые. Но мы ни о чем не расспрашивали.
22. 1. 43. Как будто бы какой-то проблеск надежды. Сегодня у городского головы был человек прямо из Берлина и рассказывал о каком-то советском генерале Власове[208]. Вещи рассказывает невероятные. Как будто бы этот генерал с разрешения немцев и при их помощи организовывает русскую армию из военнопленных и ОСТОВЦЕВ[209]. Так называются те, кто поехал в Германию на работы. О том, каково их положение в лагерях, рассказывают такие невероятные вещи, что невозможно было бы поверить, если бы наше дорогое правительство не научило нас ничему подлому удивляться. Разве возможно, чтобы какое-либо другое правительство на свете запрещало родным переписываться со своими военнопленными и помогать им. А наше устроило так, не моргнув глазом.
Армия называется Российская освободительная армия[210]. РОА. Толком он рассказать ничего не мог. Ясно только, что это движение как будто не реставраторское. Идеологию для этой армии поставляет какая-то эмигрантская партия. Значит, опять какие-нибудь эс-эр или меньшевики. Других партий там как будто бы и нет. Да все равно. Всякая партия хороша, если она противобольшевистская и если она работает против них. Как глупо, что он толком ничего не знает. И как это так, сидеть в Берлине и не поинтересоваться такой вещью. Вероятно, опять какая-нибудь чепуха. Сколько же было разных слухов, что просто и не веришь ничему. Хотя, судя по тому, что наш городской голова чрезвычайно всем этим взволнован – слухи похожи на правду. И он не такой уж обыватель, как могло бы казаться.
25. 1. 43. Еще один Татьянин день на войне. Тяжело и печально. Как будто бы прошло не полтора года, а полтора века, как мы виделись с нашими ленинградцами. Здесь мы очень одиноки. Никого не интересует то, что интересует нас. Правда, здесь уцелела наиболее жуликоватая публика, вроде Белковского*, остальные или вымерли, или разбежались, или вывезены немцами. Интереснее всего наблюдать повылезавших откуда-то «бывших». Имеется даже один земский начальник[211]. Все они страстно мечтают о реставрации, о получении обратно своих имений, о возможности продолжать жизнь с того самого момента, на котором она прервалась в [19]17-м году. Ничему они не научились и ничему не в состоянии научиться. Народ для них по-прежнему быдло, и они мечтают расправиться с ним за все свои обиды. А перед немцами лебезят и лижут у них пятки. Вот и Белковский бьет по физиономии русского печника и унижается до тошноты перед немецким трубочистом. Видела сама своими глазами, и именно перед трубочистом.
* Так в тексте. Вероятно, речь идет о человеке, упоминавшемся ранее под фамилией Белявский.
2. 2. 43. Большевики обстреливают нас по ночам «Катюшами». Это какое-то артиллерийское приспособление, которое выбрасывает сразу несколько мин. Говорят, они специально приспособлены для стрельбы по «живой силе». Но стреляют только ночью и по городу, когда никакой «живой силы» нет. Вещь довольно противная. Вчера одна мина упала около нашего окна. Без последствий, если не считать того, что выпали все стекла и затлела занавеска на окне. Перекочевали на всякий случай за печку на кухню. Страшны, главным образом, осколки от стекол. Одна женщина 30-ти лет ослепла потому, что ей попали мелкие стекла в глаза.
208
Власов Андрей Андреевич (1901-1946) – генерал-лейтенант Красной армии. В июле 1942 г. попал в плен; находясь в Винницком лагере для пленного генералитета, согласился сотрудничать с нацистами, впоследствии возглавил Русскую освободительную армию (РОА), в которой служили преимущественно советские военнопленные, и Комитет освобождения народов России (КОНР). В мае 1945 г. в Чехословакии был захвачен советскими войсками и доставлен в Москву. На закрытом процессе приговорен к смертной казни и повешен 1 августа 1946 г.
209
Остовец, или ост – аналог немецкого термина остарбайтер (Ostarbeiter) – «работник с Востока».
210
В описываемое время Русская освободительная армия (РОА), инициаторами создания которой (генералом А.А. Власовым и полковником В.И. Боярским) она определялась как воинское формирование для борьбы за «освобождение России от коммунизма», в качестве реальной воинской структуры не существовала. Русской освободительной армией именовали совокупность воинских формирований, преимущественно из советских военнопленных, в составе вермахта. Формирование РОА под командованием генерала Власова началось в ноябре 1944 г., после санкционированного нацистской верхушкой образования Комитета освобождения народов России.
211
Земский начальник – должностное лицо из дворян, контролирующее деятельность крестьянского самоуправления и исполняющее функции мирового судьи. Должность земского начальника была введена в ходе контрреформ при императоре Александре III. В 1889 г. вышло «Положение о земских участковых начальниках», в 1890 г. – «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». Земских начальников назначал министр внутренних дел из местных дворян-землевладельцев.