Я закончил в 1930 году в г[ороде] Орле школу-девятилетку. Поступил не в первый класс, а сразу в четвертый. Три года готовился дома. Это принято было в семьях интеллигенции в те годы: в течение трех-четырех лет детей готовили дома для того, чтобы дать им минимум необходимых знаний, главным образом по русскому языку, по географии, по истории, чтобы заложить фундамент. И даже позже, когда ребенок уже учился в школе, он продолжал заниматься с частными учителями – русским языком, историей, географией.
В преподавании тех лет (1926-30 гг.) отсутствовали вообще такие предметы, как грамматика русского языка, история. В те годы преподаватели русского языка очень редко давали диктанты, иногда только сочинения. Те учащиеся, которые получили предварительное домашнее образование, писали относительно грамотно; те же, кто не имел возможности получить такое образование в семье или у частного учителя, писали просто безграмотно. Конечно, в этом не были виноваты учителя школы. Они только выполняли директивы органов народного образования.
Я вспоминаю беседу с преподавателем русского языка школы, в которой я учился. Это было уже после того, как я сам окончил педагогический институт. Мой старый преподаватель (я могу теперь об этом говорить, потому что его нет в живых) просто с болью рассказывал о том, как велось преподавание русского языка в годы моего учения в школе. Он рассказывал, что это было тяжелое испытание для учителя. С одной стороны, учитель обязан был строго придерживаться директив Наркомпроса о бригадном, лабораторном, комплексном методе обучения[233]; с другой стороны, учитель стремился хоть в какой-то мере дать учащимся минимум знаний, что очень трудно было сделать при этих бригадных, лабораторных, комплексных методах. История в школе того времени вообще не преподавалась. Она была заменена обществоведением, которое преподавалось обычно учителем – членом партии. Так, в школе, где я учился, обществоведение преподавал коммунист, окончивший совпартшколу[234] и один курс Комакадемии[235]. Преподаватель обществоведения, кажется, один из всех учителей школы, строго придерживался бригадного метода. Вот как он вел преподавание. Он давал классу тему, которая прорабатывалась в звеньях, состоящих из 6-8 человек. Проработке, то есть чтению материала по учебнику, предшествовало короткое объяснение преподавателя. В лучшем случае материал прочитывался и как-то обсуждался. Обычно же «проработка» состояла в том, что члены звена по очереди рассказывали анекдоты – и антисоветские в том числе. После такой «проработки» кто-нибудь один, кто имел склонность к этому «скучному и непонятному», по мнению учащихся, предмету, подучивал материал и отвечал. за все звено. Таков был бригадный, лабораторный метод в его чистом, директивном виде.
Учебников в школе почти не было, за исключением учебников обществоведения и математики. Математика преподавалась по старым, дореволюционным учебникам и по новым, которых в школах было очень мало. Учебников русского языка, естествознания, физики не было. Преподаватель давал объяснение, а затем диктовал правила. По коротким отрывочным запискам учащиеся изучали такие предметы, как литература. Естественно, что знания были самые минимальные.
В отличие от обществоведения, преподаватель которого строго придерживался бригадного метода, математик, он же директор школы, давал обыкновенные уроки. Объяснял, скажем, очередную теорему, затем вызывал учеников к доске, повторял урок, затем давал задание на дом. Следующий урок начинался с опроса учащихся. То есть давал обычные, нормальные уроки. Поэтому, может быть, единственным предметом, который в школе учащиеся знали, была математика. Математик ставил и отметки в журнал, чего другие учителя не делали. В конце четверти устраивал нечто вроде экзамена, чего другие учителя тоже не делали. Как, например, обществовед «выводил» четвертные, а затем годовые отметки, для нас, учащихся, всегда было загадкой. Он и не спрашивал учащихся. В конце же четверти аккуратно ставил каждому «уд» или «неуд»» («уд» – удовлетворительно, а «неуд» – неудовлетворительно). Такова была тогда система отметок. В 1926 году была введена еще одна система: ставили единицу или двойку. Единица обозначала первую, высшую степень успеваемости, двойка вторую – низшую. (Просуществовала эта система отметок не больше полугодия.)
Так как занятия проводились лабораторным путем, то в школе не было классов, а были кабинеты: кабинет математики, физики, русского языка и литературы и т.д. На каждый новый урок учащиеся переходили из кабинета в кабинет. Обычно уроки были сдвоенными. Это относится к школе второй ступени – классы 5-9.
Большое внимание органов народного образования обращалось на общественную работу, которая брала у учеников очень много времени. Работали различные кружки, добровольные общества – ОСОАВИАХИМ, МОПР[236] и др., часто выходили стенгазеты, устраивались спектакли и вечера. Каждую неделю проводились общие собрания учащихся. Общественная работа носила обязательный характер, однако ею и увлекались в то время. Степень активности учащегося в общественной работе учитывалась при переводе его из класса в класс.
Учком – ученический комитет – играл в жизни школы важную роль. Председатель учкома и даже члены его присутствовали на заседаниях педагогического совета школы, имели право голоса, вмешивались в решения совета, опротестовывали отметки и т.д.
Еще больший вес имела комсомольская организация школы, которая тоже вмешивалась в решения педсовета, которая тоже опротестовывала отметки, вмешивалась иногда в преподавание. На закрытых комсомольских собраниях подвергался разбору и критике метод преподавания того или другого учителя. Хотя к учащимся и не применялись суровые меры наказания за дисциплинарные проступки, частых грубых случаев нарушения дисциплины не наблюдалось. В школе появилось известное чувство ответственности. Но, в общем, дисциплина была плохой. Особенно часто учащиеся пропускали уроки, опаздывали на занятия, не учили домашних заданий. При отсутствии твердой системы отметок учителя безуспешно боролись с этими явлениями.
В те годы, как и позже, среди учащихся наблюдались антисоветские настроения. И те настроения, которые большевистская пропаганда называет пережитками капитализма. Я имею в виду, прежде всего, религию. Я совершенно отчетливо помню, как в 1927, [19]28, [19]29 годах учащиеся отказывались заниматься на Рождество и Пасху. Отказ этот не носил формы открытого бурного выступления. Учащиеся, по взаимной договоренности, не приходили на уроки. В эти дни в классах сидело по 5-10 человек. Помню также, как группа учеников из моего 6 класса (это было в 1927 году) встречала за несколько кварталов до школы «штрейкбрехеров», тех, кто, несмотря на договоренность, шел в школу, и заставляла их возвращаться домой.
События эти были предметом обсуждений на педагогических советах, на ученических и комсомольских собраниях. Особо обсуждались они на родительских собраниях.
Я кончал школу в те годы, когда, собственно, и начиналось «построение социализма в одной стране», когда развертывалось наступление большевиков на деревню, когда особенно активизировалось наступление на «остатки разгромленных классов». В 1930-34 годах для выходцев из этих «разгромленных классов», для детей священников, дворян, купцов, офицеров, зажиточных крестьян и т.д. был закрыт доступ в высшие учебные заведения. Им пытались даже одно время препятствовать в получении среднего образования. Так, в 1928 году, из окончивших седьмые классы отобрали детей «бывших» и из них создали отдельную группу, отдельный восьмой класс при одной из школ города Орла. С них брали плату за обучение. На следующий год этот очередной эксперимент не повторился: группа, состоящая из «бывших», превратилась в нормальную группу школы, в которой была создана.
В том же 1928 году в школах-девятилетках ввели производственные уклоны – тоже один из многочисленных экспериментов. Что же представляли собой эти уклоны? В восьмых или девятых классах стали преподавать предметы по той специальности, которую должны были получить окончившие школу. Все получали одну специальность. Так, в 5[-й] школе-девятилетке города Орла, где я учился, ввели яично-птичный уклон. Школа выпустила техников-птицеводов. Правда, никто из выпускников школы по этой специальности не стал работать: одни ушли учиться в строительные, механические техникумы, другие – в высшие учебные заведения, третьи устроились совсем по другой специальности, по той, к которой имели склонность, но тем не менее много учебных часов было потрачено в школе на это самое яично-птичное дело.
233
Комплексно-проектным методом в советской школе 1920-х гг. назвали проектную систему обучения, разработанную в начале XX в. в США (У. Килпатриком). В основу учебного процесса было положено не изучение отдельных предметов (предметная система с учебниками вообще упразднялась), а практическая работа детей совместно с учителем над теми или иными проектами (например, над сооружением игрушечного домика); в ходе этой работы дети должны были получать различные знания (учились считать, читать, рисовать и т.д.). Метод проектов был признан нецелесообразным; в конце 1920 – начале 1930-х гг. стали применять другой новаторский метод – бригадно-лабораторный. Учащиеся, объединенные в бригады во главе с бригадиром, самостоятельно работали над заданиями в течение двух недель – месяца. В заданиях указывалась учебная литература, давались упражнения и контрольные вопросы. Но учитель не объяснял новый материал и консультировал учеников только в случае затруднений. Бригады отчитывались о проделанной работе, но индивидуальный учет успеваемости учащихся отсутствовал. В 1932 г. бригадно-лабораторный метод был раскритикован и универсальное его применение было осуждено.
234
Советско-партийные школы – учебные заведения ВКП(б) (впоследствии – КПСС) для подготовки кадров партийных и советских работников сельских районов возникли в начале 1920-х гг., просуществовали – с неоднократными изменениями срока и содержания обучения – до 1970-х гг.
235
Коммунистическая академия (1918-1936 гг.; до 1924 г. – Социалистическая академия) – высшее учебное и научное заведение, включало ряд научных институтов, секций, комиссий и обществ. Была задумана как мировой центр социалистической мысли; по уставу 1926 г. была признана высшим всесоюзным научным учреждением по обществоведению и естествознанию. В начале 1930-х гг. от Коммунистической академии отошли все учреждения естественнонаучного профиля, в 1936 г. академия была упразднена, ее подразделения вошли в состав Академии наук СССР.
236
ОСОАВИАХИМ – Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (1927-1948). Возникло в результате слияния нескольких добровольных общественных организаций, направленных на распространение военных знаний среди населения и подготовку резервов для армии и флота. Члены общества проходили военное обучение без отрыва от производства. К 1941 г. общество насчитывало ок. 15 млн членов. Преемником ОСОАВИАХИМа стал ДОСААФ – Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту.
МОПР – Международная организация помощи борцам революции, созданная Коминтерном в 1922 г., коммунистическая благотворительная организация, призванная оказывать «юридическую, моральную и материальную помощь» заключенным революционерам. Организация имела секции во многих странах; советская секция была самой значительной, насчитывала почти 10 млн человек и просуществовала до 1947 г.