В других школах были уклоны: педагогический, делопроизводства, коммерческий и др. Редко кто из выпускников школ выбирал специальность, которая ему навязывалась. Уклоны просуществовали в школах не больше трех лет. В ноябре 1929 года учащихся восьмого и девятого классов оторвали от занятий и послали на так называемый культпоход, в деревню, на ликвидацию неграмотности[237]. Каждому такому «культармейцу» давали по 20-25 неграмотных крестьян, которых он обязан был в течение трех месяцев обучить грамоте. Широко задуманное мероприятие это не принесло ожидаемых результатов. Во-первых, потому что учителя были далеко не опытными, часто просто беспомощными, во-вторых, потому что сами учащиеся, крестьяне, саботировали занятия, рассматривая их как одно из мероприятий по подготовке коллективизации. И действительно, в ряде районов «культармейцев» использовали как агитаторов, как подсобную силу в проведении коллективизации. Последнее, что мне хотелось бы отметить – это очень малое число молодых, новых учителей в школе. Совсем другую картину я наблюдал через десять лет. Но об этом речь впереди.
2. Школа и ее учащиеся после 1935 года
Школьная реформа. Новые требования к учащимся в области знаний и дисциплины. Взаимоотношения учащихся и учителей. Общественная работа. Роль комсомола. Интересы учащихся и их политические настроения
В это время, когда в школе проводились реформы, о которых я уже вскользь говорил, я учился в педагогическом институте и не наблюдал непосредственно за перестройкой работы школы. Снова я попал в школу в 1935 году после окончания педагогического института. Причем я начал свою педагогическую деятельность не в средней школе, а в техникуме.
Мои наблюдения, относящиеся к тому периоду, когда я преподавал в техникуме, тоже представляют большой интерес. В техникумы шли окончившие семилетки. Они сдавали вступительный экзамен по ряду предметов, в том числе по русскому языку и литературе. Таким образом, я мог составить себе довольно ясную картину положения в школе, представлял себе, с какими знаниями выпускают учащихся семилетки.
Правда, я преподавал два года в сельскохозяйственном техникуме, куда поступали преимущественно из сельских школ. В сельских же школах, как правило, была ниже грамотность учащихся. Поэтому, чтобы представить себе положение в городских школах, в сведения, касающиеся школ сельских, нужно внести некоторые коррективы.
Экзамен поступающим в техникум не отличался большой строгостью. Давался диктант, несколько вопросов по грамматике и два-три вопроса по литературе. В диктантах экзаменующиеся делали от 2 до 40 ошибок. Приходилось принимать и таких, которые делали по 10-15 ошибок. В моих записках сохранились сведения о том, что в 1938 году (прием студентов происходил в середине августа, на 120 мест было 250 кандидатов) приняли на первый курс техникума комсомолку, сделавшую 40 синтаксических и орфографических ошибок. Приняли ее по настоянию партийной организации техникума: у нее были какие-то рекомендации по партийной линии.
Не могу не рассказать о некоторых курьезных ответах по литературе, которые также сохранились в моих записках.
Экзаменующийся рассказывает биографию Некрасова и говорит следующее: «Некрасова отец хотел отдать в белогвардейцы, но Некрасов не хотел идти в армию»…
Экзаменующийся разбирает рассказ Чехова «Злоумышленник». Мнется.
Преподаватель спрашивает его:
«Ну, что же, осужден был крестьянин?»
Экзаменующийся, подумав, отвечает:
«Да, ему дали принудработы».
Экзаменующийся рассказывает о повести Фурманова «Чапаев»[238]. Тоже мнется. Говорит тихо, несвязно.
Преподаватель спрашивает его:
«Кто же был комиссаром в дивизии Чапаева?»[239]
Экзаменующийся, замявшись, отвечает:
«Этот, как его, Колчак»[240].
Два первых ответа, как мы видим, являются следствием воспитания советского, следствием воздействия на сознание учащихся окружающей среды, советской действительности. Принудработы, белогвардейцы – слова и понятия советского периода, воспринятые некритически, преломленные в сознании учащегося в историческое прошлое, иное и по форме, и по содержанию.
В эти ответы, которые сначала вызывают только улыбку, следует вдуматься, и тогда мы увидим значительно больше. Мы увидим, что часть нашей молодежи не знает прошлого России, ее истории, не знает, прежде всего, хорошего в этом прошлом, не может сравнить его с настоящим, с советской действительностью. Незнание прошлого России, незнание Западного мира лишает нашу молодежь, может быть, и не всю, но значительную часть ее, того критерия, с которым бы она могла подходить к советской действительности.
Таким образом, эти курьезные, на первый взгляд, ответы заключают в себе глубокий смысл, свидетельствуют о тех процессах, которые происходят в сознании молодежи.
Третий ответ экзаменующегося, о Колчаке, объясняется, по-видимому, незнанием литературы вообще, низким образовательным уровнем, незнанием, в частности, истории Гражданской войны. Как это ни странно, но история Гражданской войны в школах не изучалась.
Приведенные примеры ответов не являются абсолютным исключением. О подобных ответах я знал из рассказов знакомых преподавателей.
Однако на основании этих ответов не следует делать вывод о низком развитии и низком образовательном уровне всех учащихся, всех выпускников школ. Наряду с приведенными примерами, я мог бы привести примеры, свидетельствующие об исключительно высоком уровне развития учащихся даже сельских школ, о большой начитанности их. Как правило, высокий уровень развития достигался не столько в процессе учения в школе, сколько в процессе самообразования, в процессе чтения.
И еще следует отметить одно. Уже в плане политическом. Тоже, как правило, блестяще учились (я говорю о тех, кто приходил в техникумы из сельских школ) дети раскулаченных крестьян, нередко сироты, родители которых погибли в ссылке. Я не хочу этим сказать, что в нашем народе есть одаренные и неодаренные слои, хотя зажиточные крестьяне отличались, конечно, большими способностями, большим трудолюбием. Но все-таки я не хотел бы выделять какой-то слой. Объяснялось то явление, о котором я говорю, по-моему, несколько иными причинами. Детям раскулаченных в течение нескольких лет был закрыт доступ не только в высшие учебные заведения, но и в средние, такие, как техникумы. И даже в средние школы. Были районы, где детям раскулаченных не давали возможности учиться даже в старших классах средней школы. Как я уже говорил, дети раскулаченных, как и все, кому большевики не давали возможности учиться, обходили преграды, установленные властью: уезжали из родных мест, доставали подложные документы, учились. Но, конечно, не все, не всем удавалось прорваться через рогатки большевистских законов.
В октябре или в ноябре 1934 года на последней странице «Известий» и «Правды» появилась в отделе хроники короткая заметка, в которой сообщалось о том, что Совнарком вынес решение, снимающее ограничения для поступления в высшие учебные заведения детей социально чуждых.
На следующий же год тысячи юношей и девушек, социальное происхождение которых не дало возможности до сих пор учиться, пришли в университеты, институты, техникумы. Пришли и те, которые только что окончили школы, и те, которые окончили школы год, два, три, четыре тому назад. Вся эта масса молодежи, пополнив свои знания самообразованием, страстно желавшая учиться, легко проложила в конкурсных экзаменах себе путь в высшие учебные заведения и техникумы. Вполне также естественно, что и училась эта молодежь отлично.
Я остановился на этом вопросе неслучайно. Ведь он носит сугубо специфический характер, присущий только советской школе, советской стране. Ни в одной другой стране нет ничего подобного. Есть только одно: препятствия материального характера, которые, кстати, всегда были и в СССР, хотя и в значительно меньшей степени. С 1940 года, со времени введения платы за обучение в 8-10 классах школы[241], препятствие материального характера в СССР столь же велико, как и в капиталистических странах. Если же принять во внимание низкий стандарт жизни в СССР, необеспеченность таких слоев населения как рабочие и крестьяне, то можно утверждать, что материальные препятствия для учения в СССР значительнее, чем во многих капиталистических странах. Необеспеченной семье в СССР так же трудно учить детей, как в самой отсталой стране. А, может быть, еще и труднее.
237
Всесоюзный культпоход за грамотностью был объявлен по инициативе комсомола в 1928 г. Была проведена перепись неграмотных в стране и запись добровольцев в культармии. Численность культармий достигла около 1 млн человек, из них 85% имели также начальное образование. В результате культпохода, согласно переписи 1939 г., массовая неграмотность в РСФСР была преодолена – доля грамотных составила 90% населения России в возрасте 9-50 лет.
238
Фурманов Дмитрий Андреевич (1891-1926) – автор романа «Чапаев» (1923), был комиссаром чапаевской дивизии во время Гражданской войны. В 1934 г. роман был экранизирован. Фильм «Чапаев» пользовался колоссальной популярностью.
239
Чапаев Василий Иванович (1887-1919) – начальник 25-й стрелковой дивизии Красной армии, герой Гражданской войны.
240
Колчак Александр Васильевич (1874-1920) – адмирал, лидер Белого движения на востоке России.
241
Решением Совета народных комиссаров от 26 октября 1940 г. была введена плата за обучение для всех учащихся 8-10 классов средних школ, специальных средних учебных заведений и вузов. Плата за среднее образование составляла 200 руб. в год в Москве и Ленинграде, 150 руб. в год – в других городах и селах; плата за высшее образование в столицах и провинции составляла соответственно 400 и 300 руб. в год. В результате количество выпускников средних школ и вузов сократилось вдвое. Во время войны плату за обучение отменили в некоторых союзных республиках; окончательно она была отменена только в 1954 г.