— Ни о чем, — коротко ответил Даланбаяр, и за всю дорогу друзья больше не перемолвились ни словом.
На душе у Бадрангуя стало как-то неспокойно. Нет, он отнюдь не завидовал товарищу — не таков был Бадрангуй. Наоборот, он искренне поздравлял Даланбаяра с заслуженными наградами и почестями. Беспокоило его другое. Неужто труд, который требует физических усилий, более полезен, более ценен для общества, чем тот, который выполняется при помощи машины, или, как любит говорить Даланбаяр, одними кончиками пальцев? Он ни минуты не сожалел о том, что работает на врубовой машине. Вероятно, при помощи машины тоже можно ставить рекорды — прежде он об этом как-то не задумывался. Только нужно, чтобы машина не простаивала ни минуты. К сожалению, большая часть рабочего времени уходит на другие операции — выемку угля и установку крепи, а врубовая машина тем временем бездействует. Скоро наставник Бадрангуя Юрий Иванович уедет из Монголии к себе на родину, и Бадрангуй станет работать самостоятельно.
«Сумею ли я? — строго спрашивал себя Бадрангуй и отвечал: — Должен суметь».
Вернувшись домой, Даланбаяр и Бадрангуй легли спать. В незавешенное окно пробивался слабый лунный свет, видны были яркие звезды. Уткнувшись головой в подушку, сладко посапывал во сне Даланбаяр — он вообще обладал завидной способностью засыпать почти мгновенно. В эту минуту Бадрангуй остро завидовал приятелю — самому ему никак не спалось. Он долго ворочался с боку на бок, обдумывая, как увеличить выработку угля за счет сокращения простоя врубовой машины. Потом мысли его незаметно вернулись к любимой девушке. Казалось, он видит в сумраке комнаты ее смутно белеющее лицо с четко очерченными губами, стройную легкую фигурку. В глазах девушки светятся любовь и счастье. Узнав, что она и Бадрангуй любят друг друга, Даланбаяр перестал даже смотреть в ее сторону, а случайно повстречавшись с ней на улице, демонстративно отворачивался. Ну и характер, обижался за девушку Бадрангуй. Впрочем, Бадрангуй не мог поверить в то, что Даланбаяр так легко отказался от девушки — не такой он человек. Более того, он смутно чувствовал, что Даланбаяр не остановится ни перед чем, если захочет их разлучить навсегда.
Стараясь не разбудить приятеля, Бадрангуй тихо поднялся с постели, натянул гутулы, накинул тэрлик и вышел из дому. На улице заметно похолодало — по спине Бадрангуя пробежали мурашки. Звезды померкли, небо на востоке подернулось сероватой прозрачной дымкой, предвещая скорое наступление рассвета. Поселок спал крепким сном: окна домов были темны, вокруг стояла мертвая тишина, лишь изредка нарушавшаяся сонным лаем какой-нибудь собаки. Бадрангуй долго стоял у ворот, вслушиваясь в ночь и зябко поеживаясь, пока совсем не продрог. Стараясь не скрипеть дверью, он осторожно вошел в комнату и стал раздеваться.
Даланбаяр проснулся и поднял голову:
— Кто тут? Что нужно?
Бадрангуй засмеялся.
— Спи, спи, приятель, еще рано. А не спится — вставай, скоро рассвет.
Даланбаяр протер глаза и сел на кровати.
— Где ты бродяжничал? — подозрительно спросил он.
— Да вот не спалось мне. Лежал, лежал, жарко стало, дай, думаю, выйду немного проветриться. Я бы и тебя позвал, да ты больно крепко спал.
— Где был-то?
— Постоял у дома, озяб и вернулся.
— У дома? — недоверчиво протянул Даланбаяр. В голосе его так и слышалось: «Рассказывай сказки! Не верю тебе нисколько!» — Знаешь, как говорится: «Днем он спит, а при луне аргал[13] собирает!» Знаешь такую пословицу? — Он снова натянул на себя одеяло.
«Надеюсь, он не заподозрил, что я гулял с девушкой или, чего доброго, к ней домой ходил?» — подумал Бадрангуй, но тут же отогнал эту мысль. Ночная прогулка странным образом успокоила его, и едва голова его коснулась подушки, он уснул. Вскоре комната наполнилась мощным храпом — словно парни таким образом продолжали разговор.
Первые лучи восходящего солнца коснулись серого небосвода, будто какой-то таинственный художник гигантской кистью нанес широкую оранжевую полосу вдоль горизонта.
А поселок по-прежнему был погружен в сон, и никто не видел, как человек, воровато озираясь по сторонам, неслышно подкрался к большой юрте возле шахтерского общежития. Злобно нашептывая проклятия, он вытащил из-за пазухи флягу и принялся обрызгивать ее содержимым войлочные стены юрты. Затем он пошарил в карманах, достал коробок спичек и толстый бумажный жгут. Дрожащими руками он лихорадочно зажег жгут, пряча огонь от ветра в широченных рукавах своего дэла. Горящий жгут он просунул под стену юрты и исчез так же крадучись, как и появился. Отойдя на почтительное расстояние, он боязливо оглянулся и увидел, что вдоль основания юрты ползет огонь.