–Чем кончилось?
–Да ничем необычным, – ответил Филипп, – он вещи сына берёг, ну как память. А тут всё пришлось закопать. Не спрашивай, во сколько это ему обошлось, да какими правдами-неправдами мы это обставляли. Благо, могильщикам плевать с высокой башни…разрыли вечерком могилу, туда все вещи, закопали, крест сверху подтянули, оградку – как надо, короче. Ну, всё и прекратилось.
–А что делать теперь? – спросила Софья. Тарелка с салатом перед ней опустела.
–С чем? – Филипп не издевался. Он действительно не знал что именно Софья имеет в виду. Слишком много накопилось вопросов, слишком много накопилось всего, и что она именно хотела? Он не телепат. Он не научился читать мысли.
–Зельмана надо же как-то…– Софья смутилась, – ну то есть, надо же как-то всё устроить? Я не знаю как. С чего начать? Что делать?
–Зато я знаю, - Филипп не удержался от нервного смешка, – мы тут уже тебя-то…
Софья побелела, Филипп понял, что переборщил и поспешил задобрить несчастную Ружинскую своим чизкейком. Она не повеселела, но стала сговорчивее:
–Я просто не знаю, как и что, издеваться необязательно!
–Всё просто – надо просто подождать ритуального агента, они всё сделают. Только плати. Единственное, я не знаю, у Зельмана правда нет близких?
–Я не знаю, - призналась Софья, – кажется, он говорил, что у него мать живёт где-то в области. Но контактов у меня нет.
–В отделе кадров поднимем, – решил Филипп. – Там-то должны быть данные.
–А что Владимир Николаевич? – мысли Софьи всё ещё ей не подчинялись. Ужасная слабость накатывала волнами, также волнами смешивались и её мысли. Владимир Николаевич, Гайя, Зельман, Майя, Агнешка, Уходящий…
И она сама – посреди всего этого, по документам мёртвая, по факту?..
–Сидит, ждёт решения их.
Об этом Филипп говорить не хотел. Паршивый вышел бы разговор. Неясно ещё как Софья отреагировала бы на всю правду?
Но она не стала мучить его расспросами о поверженном начальнике, спросила только о себе:
–А что со мной?
С тобой?
Филипп чуть не расхохотался, но не издевательски, а нервно. Она задала очень хороший и очень страшный вопрос. Филипп не знал, что с ней делать, как с ней себя вести и чем теперь её обеспечивать сначала. Кое-какие задумки у него были, но временами они и ему казались такими слабыми и ничтожными…
И всё же – надо отвечать.
–Тебе нужно пройти медосмотр, пусть убедятся врачи в том, что ты в порядке.
–Я в порядке!
–И что ты не больна, не заражена, твои реакции не смещены…
–А руки не тронуты гнилью? – хмыкнула Софья. – Я чувствую слабость, но с каждым днём мне всё лучше.
–Зато мне хуже! – отозвался Филипп и примолк, спохватился. Поздно, конечно, слово вернуть было нельзя, и он поспешил объяснить: – всё запуталось. Иногда мне кажется, что я псих. Я ведь видел как тебя хоронили. Я сам участвовал в организации твоих похорон. А теперь я сижу здесь и ему с тобой чизкейк.
–Чизкейк съела я, – тихо поправила Софья, – и я была мертва.
–О да, это всё упрощает!
–Не издевайся. Мне тоже непонятно почему Уходящий меня отпустил. Тем более, он ведь понял, что я всё предала. Но отпустил. Он выбросил меня в этот мир. Я не знаю зачем и не знаю, не сплю ли я! я боюсь моргать – потому что боюсь увидеть серость, когда открою глаза. Я боюсь спать, потому что всё может исчезнуть. Я боюсь, что у еды снова не будет вкуса. Я боюсь, что мне не будет снова холодно. Я не хочу снова умирать.
Филипп устыдился. Он так много думал о том, как чувствует себя, что почти забыл о том, что она может чувствовать что-то помимо слабости, что и ей может быть очень плохо.
–Пройди медосмотр, потом будет думать о том, как выправить тебе новые документы. Софьей ты не будешь, это ясно. Но паспорт, свидетельство о рождении, какой-нибудь полис, ИНН, СНИЛС…что там ещё? Надо составить список.
–И как это всё сделать?– она отвлеклась от страха, взглянула на него как прежняя. Взглянула с восхищением, которое так нравилось Филиппу.
–Сначала медосмотр и приход в чувство, – отрезал он. – Хочешь ещё что-нибудь?
Она покачала головой:
–Через полчаса-час я снова захочу есть, но сейчас я лопну. Да и перед официанткой неудобно, она так на нас смотрит…