–Единственная польза от тебя, предательницы! – серый голос также серо и безучастно засмеялся. – Не думала же ты, что мы не встретимся?
Софья промолчала на это, сказала то, что уже давно хотела сказать, ещё там, в самом посмертии:
–Я хочу увидеть как я умерла…
–Это возможно, – согласился Уходящий и серость в мыслях разошлась, словно её не было.
–Ты в порядке? – Филипп тотчас обернулся к ней, угадав краем сознания неладное.
–Голова болит, - солгала Софья и слабо улыбнулась.
–Сейчас приедем и сразу ложись, я буду, вернее всего, поздно, – отозвался Филипп и отвёл от неё взгляд. Тяжело было видеть её непроходящую болезненность. Как ей помочь и с чего начать даже сам Филипп представлял кое-как, а ведь надо было с чего-то начинать!
33.
Я проснулась от голода. Состояние это было мне уже привычным, и всё-таки не раздражать эта привычность меня не могла, особенно учитывая то, что поспать без смутных образов серого посмертия, не оставляющих меня и сегодня, мне удавалось очень редко. А тут я проспала…
Часы сказали что я проспала целых четыре часа. Это уже рекорд. Четыре часа без серости во снах, четыре часа без ужаса, четыре часа без затаённого липкого страха того, что однажды ко мне вернётся и того, куда однажды, конечно, вернусь я.
Всё равно вернусь – люди смертны.
И тут этот голод… какое же гадство! Как же слаб и низок человек, раз постоянно нуждается он в подпитке ресурсов. Как он предсказуем. Как он уязвим.
Не хотелось признаваться, но иной раз я всё-таки с какой-то тенью тоски вспоминала отсутствие голода. Хотя, вкус, любой вкус – острый, кислый, солёный и сладкий – это было наслаждением. Но во имя всего светлого, что осталось ещё в этом мире – можно же было не будить меня моему желудку хотя бы ещё пару часов?!
Что, нельзя?
Благо, такое повторялось не в первый раз, так что я уже была готова. Ах, сказал бы мне кто-нибудь о том, что я стану такой предусмотрительной после своей смерти! Я бы не поверила, а теперь что? А теперь стоит только протянуть руку к прикроватной тумбочке и под рукой злаковый батончик. Так себе, сама знаю. Но вариантов нет. Не пойду же я на кухню шебуршать пакетами и ломиться в холодильник? Жила б одна – слова б не сказала, пошла бы уже, полетела. Но я на птичьих правах тут, и о Филиппе надо позаботиться.
В конце концов, он ни в чём не виноват. Более того – ему только посочувствовать. Я бы на его месте…
Впрочем, кому я вру? Я бы не оказалась на его месте. Я бы себя не спасла. Я бы себя к себе из пустоты не притащила. А если бы увидела появление недавней мёртвой – сложила бы на месте костёр. Это ненормально.
И нельзя винить Зельмана за испуг и всё, что случилось с ним позже. Он не виноват. Он испугался. Каждый должен иметь на это право.
Батончик кончился быстро, до обидного быстро, я вздохнула, отложила шуршащую обёртку в сторону. Хватит, надо попытаться заснуть, пока желудок не перемолол его.
За спиной скрипнула кровать. Видимо, Филиппу всё-таки не спалось. Ничего удивительного и в этом! Я бы на его месте тоже бы не могла спать, если бы в моей квартире находилось…
Я не чудовище, нет. Но я больше не человек. Я что-то другое. Кто-то другой. Я не Софья Ружинская. Я не мёртвая, но я не живая. Я бы тоже себя боялась на его месте.
Скрип повторился. Явно к Филиппу не шёл сон. Я решилась – наспех набросила тёплый халат, всё-таки за порогом комнаты в коридорах его квартиры холодновато. Но зато я могу поговорить с ним. Мгновение, тихий стук в дверь, робкий вопрос:
–Филипп, ты спишь?
Я интеллектуалка, конечно, с отрицательным, чтоб его, значением! Кто задаёт такие вопросы?
–Нет, – очевидно отвечал Филипп. Я вошла.
Он уже сидел на постели, даже включил ночник, морщился, глазам его было неприятно. Моим тоже и я скользнула в темноту.
–Что с тобой? – Филипп был напуган. Видимо, он решил, как решил бы всякий разумный человек, что если к нему пришли посреди ночи, значит, что-то случилось.
Наверное, когда-нибудь я научусь думать!
–Я в порядке, – поспешила я сказать, – прости, на самом деле. Мне показалось, что ты не спишь.
–Это так, – осторожно признал Филипп, – я…я не очень хорошо сплю в последнее время.