–Я пошёл, – Филипп коснулся моего плеча, но быстро убрал руку. Всё-таки он не мог ко мне привыкнуть снова. Он исчез, хлопнула дверь, заскрежетал ключ, проворачиваясь в скважине. И я пленница. Пленница его квартиры, его воли.
–Паршиво, да? – Уходящий не заставил ждать себя в этот раз. – Надеюсь, что тебе паршиво.
–Мне паршиво, – скрывать смысла не было. – Скажи мне, кто там всё-таки лежит, если я здесь? Ты ведь знаешь. Я не могу находиться в двух местах. Я мыслю как Софья Ружинская, но кто тогда…
–Софьей больше, Софьей меньше…– Уходящий безэмоционально расхохотался. Так мог только он, так могло только посмертие.
–Это жестоко.
–Я надеюсь, – согласился он, – надеюсь, что Филипп не свалится от удивления в могилу, увидев там знакомое лицо.
–Моё? – я схватилась за голову, ощупала своё лицо. Моё, однозначно моё. Я ведь помню как выглядела.
–Или Гайи, – ввернул Уходящий и его хохот затопил остатки моего мира.
34.
Узнать Гайю было уже сложно – всё-таки разложение делает своё дело, но всё равно Филипп узнал её. Гайя, отдавшая жизнь в ритуале того чёртового леса, лежала в гробу под именем Софьи Ружинской.
И он даже не мог найти объяснения этому. Но ему нужно было что-то сказать очередному человеку в погонах, как назло – хорошему своему приятелю. Выручало лишь то, что разложение сожрало черты лица да плоть порядком изменило. А то, что у Гайи рыжие волосы, а у Софьи русые…ну так извините, кто этих женщин разберёт? Перекрасилась! Когда? Может аккурат перед смертью.
Но у Филиппа не спрашивали про цвет волос Софьи. От Филиппа ждали реакции, ждали слова, ждали чего-нибудь…
–Чертовщина! – мрачно ответствовал приятель, кивнув головой в сторону возившихся у могилы экспертов. Осквернение могилы – это всегда погано. А тут кто-то постарался на славу! Нарисовал чёрной краской странную вязь неразборчивых знаков, пытался вырыть гроб.
«Ты даже не представляешь какая!»– мрачно подумал Филипп, но вслух сказал другое:
–Это тяжело, это безумно тяжело. Кто-то лишил её жизни, ей жить бы ещё…– он осёкся, она, собственно, и жила…вроде. Даже у него дома. Или не она. Или она, если бога всё-таки нет.
–Любил её? – приятель понял по-своему, – соболезную.
Филипп кивнул, говорить сил не было. Да и что он мог сказать? Рассказать о Софье, что жила с полтергейстом, а потом про Уходящего, а потом про её возвращение из посмертия? Нетрудно представить последствия такой беседы! Впрочем, психушка – это тоже выход.
–Странно всё это, – сказал приятель, оглянувшись на коллег, – забрали у нас…оттуда забрали это дело.
Ещё бы не забрали! Оттуда заберут наверняка. Чтобы не было теней и следов, потому что бога может и нет, а люди, что Кафедру на контроле держат, да за ней прибирают – точно есть и в этом безумном мире Филипп уже устал отвечать на их вопросы, объяснять, но так, чтобы ничего не было ясно, но чтобы оставили их на своём месте.
Впрочем, там ему уже намекнули, что нужно набирать новую команду. Филипп собирался этим заняться, это было правильно – сейчас у него была одна Майя официально, ну и он ещё – обалдеть исследователи паранормальной активности!
Знал Филипп и то, что набирать надо самому, иначе навяжут, из благих побуждений, но навяжут. И попробуй потом докажи что не верблюд.
Приятель явно ждал от Филиппа объяснений, мол, сейчас Филипп расскажет ему почему дело о какой-то мёртвой девке забирают из ведения полиции самым гнусным образом, а потом на могилу этой самой мёртвой наносят не самый приятный визит.
Но Филипп уже придумал ложь:
–Папаша её постарался скрыть всё. Ну и самому правду узнать.
–Чего? – поперхнулся приятель. – Да у неё ж отец…
–То по документам, – отмахнулся Филипп, ложь потянула за собой следующую, как и полагается, и теперь Филипп влезал совсем в грязь, смешивая давно умершую мать Софьи с придуманной на ходу историей. – Её мать красивая была, ну и не то чтобы верная, понимаешь?
–Старая история! – фыркнул приятель. – Значит, отец подсуетился?
–Подсуетился, – Филипп не спорил. История и впрямь вышла правдоподобной – так что даже докидывать сюжет не пришлось, всё было на поверхности и не требовало деталей.