Не знай Филипп Майю так долго, с перепугу и не узнал бы её.
–Тут всё равно никого нет, – объяснила Майя, поняв его изумление. – Ну, то есть ты есть, но это же другое, правда?
Когда-то он ей нравился, а теперь почти пугал. И ещё вызывал сочувствие. Она видела на нём груз тайн и не знала, как помочь ему, он тоже очень изменился за короткий срок.
–Ты у себя есть, – глухо ответил Филипп, проходя за свободный стол. Теперь их было много. Вообще оказалось как-то вдруг, что их небольшой кабинет – это огромная комната! Даже слишком уж огромная.
И пустая.
–Я тут почитываю, – Майя не ответила на его замечание, заговорила бодро, но не без фальши, – сводку дать?
Поразительно! Разгильдяйка Майя работает даже в отсутствие начальства. Воровайка, помогавшая Владимиру Николаевичу левачить со стимулирующими выплатами, оказалась в работе.
Кажется, небо пало на землю!
–Давай, – энтузиазма в голосе Филиппа не было, но сводка обо всех бреднях поблизости была всё равно лучше возвращения в дом.
–В айдахо гуманоид попал на камеру наблюдения.
–Пусть они и разбираются. Не наш профиль.
–Найдена мумия с аномальным числом рёбер.
–Ну и черт с ней! – Филипп усмехнулся, – мы все знаем, что мумии лучше не трогать.
–Ещё два появления пришельцев…
–Зачастили, мерзавцы! – Филипп иногда задумывался над тем, что пришельцев, НЛО, инопланетян и всякие странные огни в небе по сообщениям на всех сайтах о паранормальщине больше, чем любых других. Он пытался понять причину. В чем дело? В том, что все склоняются к мысли о том, что человечество не одиноко? В новых самолетах военных ли дело? Мало ли как они там выглядят…
Почему узреть в небе что-то непонятное людям оказалось проще, чем в зеркалах и в водах, в картинах и шкафах?
–На женщину напал рептилоид и изнасиловал её, – тут даже Майя не удержалась от усмешки.
–Рептилоид жив? – поинтересовался Филипп. – Отлично, ну что за ахинея? Даже по нашим меркам ахинея.
–Да по всем меркам, – согласилась Майя, – потому что единственное доказательство произошедшего это то, что она сама ощутила себя использованной и грязной. Так пишет… моя версия что это был сонный паралич и только!
–А можно что-то менее мерзкое? – спросил Филипп, – я в рептилоидов не верю.
–А по нашему профилю есть два дела, – Майя отозвалась тихо. – И одно другого хуже. В одной семье говорят о том, что трех детей преследует призрак, а в другой говорят о том, что ребенок видит на потолке фигуру, висящую над его постелью.
Майя передала две распечатки Филиппу. Он оценил обе. В первом случае речь шла о семье – хорошей, благополучной, насчитывающей трех детей, живущих вполне дружно. Старшему восемь, дальше близняшки пяти лет. И чего только не было в их доме! И чашки-то летали, и двери-то хлопали, и переезжали они к бабушке с дедушкой, но и там не угомонился никак призрак, и, по словам родителей, продолжал терзать детей, сдергивать по ночам с них одеяла, хватать за ноги, толкать, шептать им на ухо…
Филипп вчитывался в комментарии матери и отца, с удовольствием смакующих детали преследования призрака и чувствовал, что дело тут нечисто. Ну как могут родители так наслаждаться тем, что их преследует призрак? Не их даже, а их детей!
Филипп знал что чутьё – это важно. И оно говорило ему, что слать надо подальше это дело. Тогда он обратился ко второму. Оно звучало как детская фантазия: мальчик утверждает что видит на потолке тень, рисует её в альбомах…да к психиатру такого мальчика надо с родителями заодно!
Но тут не то. Не фантазия – это Филипп почувствовал. Он читал описание тени, слова самого мальчика и не было там ничего такого, что можно было бы принять за вымысел. Фантазия ребенка, как полагал Филипп, имеет склонность фиксировать как опасные и привлекательные вещи всё, что эффектно. Рога, клыки, вонь, когти, щупальца, светящиеся глаза…
Всё это страшно для детской фантазии – так прикидывал Филипп, а просто тень – без лица и рта, без рук, клыков и всей этой дряни?