–Я не верил, Софья, в то, что это происходит, – Филипп закрыл кран и повернулся к ней. – Я был в шоке и не понимал даже что делаю. Спасибо Майе, на самом деле, она многое взяла на себя тогда. А мы – я, Зельман, Гайя – мы все были какими-то беспомощными и слабыми. Это было неожиданно и страшно.
–Страшно? – не поняла она. – Страшно было мне, ведь в посмертии ничего нет.
–У нас тоже не было. Только мы не знали о посмертии. Мы думали что ты ушла навсегда. Я думал.
Она приблизилась к нему. Прежняя лицом и телом, но всё-таки какая-то варварски чужая. Раньше она была скромнее и мягче, раньше у неё был другой взгляд, а сейчас – странная зловещая мрачность в лице, странная угловатая бледность черт, словно она долго болела и теперь ещё пребывает в лихорадке, от того и блестят глаза, и от того эта бледность.
–Но я здесь, Филипп. Я снова здесь, – она протянула руку, коснулась его плеча, подтверждая свои слова, закрепляя их чудовищную силу.
Филипп с трудом удержался от того, чтобы не сбросить её руку со своего плеча. Чем больше он думал о её возвращении, тем ему было страшнее от произошедшего.
Это было слишком. И поступок Зельмана – страх, выгнавший его в зиму, в сугробы и в верную смерть уже не был безумием.
–Да, здесь, – согласился Филипп. Он вытирал руки полотенцем. Вообще-то кожа была уже сухая, но так он был избавлен от необходимости как-то взаимодействовать с Софьей.
–Я жива, – прошептала она и переступила ещё на шаг ближе. Теперь между ними не было никакой свободы, никакого пространства и шанса на мягкое отступление.
Софья смотрела на него, смотрела с надеждой, видимо, ей и самой было нужно почувствовать себя живой.
Но Филипп не мог преодолеть себя. Нельзя быть мёртвой, нельзя быть похороненной, а потом вернуться в лес из пустоты и сделать вид, что ничего не было.
Её тело должно было уже разложиться за это время, распухнуть и утратить все черты, а не стоять здесь, не заигрывать своей живостью!
–Соф, – Филипп мягко отстранился. Он чувствовал себя негодяем и трусом, но как мог он поступить иначе? Да и не был ли он большим негодяем, если бы не отстранился? Филипп подозревал, что правильного выхода тут всё равно нет, так что решил не мучить себя и сказать сразу.
–Что-то не так? – Софья с подозрением взглянула на него.
–Если честно, то…– договорить Филиппу не дал дверной звонок. Филипп рванул к дверям как к спасению. Неважно даже кто там – доставка в чужую квартиру, соседка ли за солью пришла или просто алкоголик попутал квартиры – не суть! – это всё равно куда понятнее и проще, чем то, что происходит сейчас в его собственной жизни.
Это передышка. Это пауза.
«А там вдруг забудет…» – малодушно и безнадёжно подумал Филипп, и, даже не глядя в глазок, рванул на себя дверь.
–А…– Игорь, стоявший за дверью, даже обалдел от такого поворота.
–Это ты! – с облегчением и радостью выдохнул Филипп.
–Ты даже не спросил, вообще ничего не боишься? – проворчал Игорь, вползая в квартиру Филиппа. – А вдруг я маньяк? Или псих?
–Я сам уже псих, – ответствовал Филипп и сообщил Софье, показавшейся в коридоре: – Это Игорь. Ты его помнишь? Он был в лесу.
–Кого там только не было! – она была явно недовольна и бегством Филиппа, и появлением Игоря, и даже не стала этого скрывать.
–Я не вовремя? – прошептал Игорь с запоздалой досадой. Он как-то упустил то, что надо позвонить, договориться – так спешил!
–Вовремя, – Филипп не лукавил. И даже не сделал попытки остановить Софью, которая нарочито громко фыркнув, ушла к себе. – Очень вовремя. Клянусь, никто никогда так вовремя не приходил!
Игорь не понял, но спорить не стал. Подталкиваемый радостным Филиппом в спину, завернул в кухню.
–Кофе? – предложил Филипп, которому срочно требовалось что-нибудь покрепче.
–А чего-нибудь крепче нет? – спросил Игорь смущённо.
Филипп только сейчас сообразил, что гость его выглядит скверно и напряжённо. Да и напуган ещё. Что ж, зато инициатива по распитию алкоголя исходила не от самого Филиппа, а ради этого можно было бы не быть прозорливым.