Отличная жизнь, Софа, отличная! Ты добилась, молодец, а теперь хоть вешайся, не зная что делать.
Бороться можно, если есть для чего бороться. А так…для чего? Для самой жизни? Она не будет наполнена ничем. Я никому не смогу довериться, я ни перед кем не смогу открыться до конца, я могу вызвать отвращение или напугать – это я могу, не сомневайтесь.
А большего не могу. Моя жизнь – беспутная, бесцветная, безрадостная закончилась тогда, ещё тогда…
А я не смирилась, я хотела вернуться, обещала себе, что буду жить. А как жить после того, что было? как жить. Если прежде ты не жила, а существовала? Не стоит и пытаться. Стоит уйти, смириться, унять эту тоску, заткнуть этого Уходящего, да, стоит поступить именно так, а не иначе.
Надо сдаться. Надо это закончить.
–Иди ко мне, дитя, – голос Уходящего был поразительно мягок.
Я подняла голову. Мне показалось? Я спятила? Слёзы заливали лицо, я промаргивалась, неловко вытирая глаза, но всё же видела – Уходящий стоит передо мной, его руки распахнуты широко и уютно.
–Иди, боли больше не будет, кары тоже, – прошелестел его голос.
И я поверила. Этот шаг дался мне легче всех предыдущих.
***
–Ну и где она? – Игорь спросил очевидную глупость. У Филиппа в квартире не было тысячи комнат и двух тайных галерей, в которых могла спрятаться худая, но всё-таки сделанная из людской плоти (пусть даже мертвой) девушка.
Филипп даже под кровати заглянул.
–Ты ещё на кис-кис её выманивать начни! – Игорь наблюдал за приятелем не без иронии, хотя к смеху и веселью эта ирония не прилеплялась, она скорее являлась поступью истерики.
Они только что всё решили по поводу Софьи, только условились как начать разговор, вошли в квартиру, готовые к тяжелой беседе, а виновница торжества исчезла.
–Смешно тебе? – огрызнулся Филипп. – Весело?
–Она не могла выйти? – Игорь проигнорировал вопрос про смех, ему не было смешно, ему было абсурдно и немножко страшно.
–Я открыл дверь ключами. При тебе же! – эта идея пришла в голову и Филиппу, но он не стал её озвучивать.
–А другие ключи? – Игорь пытался найти объяснение, которое отвечало бы здравому смыслу. Она не могла выйти в окно – всё-таки высоко, да и зима, и заметно было бы!
Значит – дверь.
Филипп, хоть и знал, что ключи тут не при деле, всё же дошёл до прихожей, открыл ключницу. Второй комплект ключей висел на месте, что было бы невозможным, если бы Ружинская воспользовалась этими ключами – ключей бы не было, ведь дверь оказалась закрыта, Филипп сам отпирал её.
–Дубликат сделала? – искал объяснения Игорь. Он тоже увидел комплект ключей и понял по лицу Филиппа, что идея провалилась.
–А ушла в чём? – спросил Филипп.
Её пуховик, её шарф и её сапоги тут же сиротливо жались в прихожей. Всё это было куплено наспех и имелось в единственном экземпляре, у Софьи вообще было мало одежды – с момента её возвращения они так и не выбрались по магазинам одежды, так, куплено было лишь самое необходимое.
–Босиком? – предположил Игорь, он явно терялся в последних надеждах и пытался найти хоть часть здравости в своих же идеях. Выходило у него плохо – он больше раздражал.
–Заткнись, – попросил Филипп. У него не было идей. Куда она могла деться? Сама ли? Уходящий ли опять?
–Где ты нашёл её в прошлый раз? – Игорь взял деловой тон. Издёвки-издёвками, а решать это неразрешимое нечто надо было.
–Но как она вышла бы? – Филипп покачал головой, – я не знаю. Она шла к старому дому. То есть, она там жила до смерти. То есть…
Он сам запутался в точности формулировки, но она и не потребовалась.
–Язык не ломай, – посоветовал Игорь, – лучше вызывай такси, поехали.
–Как она вышла? – Филипп сопротивлялся. Он не мог понять загадки закрытой двери, не мог он и знать, что Софью в этот момент протаскивает через глубины посмертия, наплевав на обещания избавить её от боли и кары, она была так близко, и не будь разницы между мирами живых и мёртвых, он мог бы даже увидеть это…
–Поехали, – настаивал Игорь, – надо искать. Это не к добру.