–Насколько законен твой частный труд? – спросила я, всё-таки разуваясь. Тяжесть ботинок казалась непреодолимой.
–По-разному, – уклончиво ответил он. – Ты уже видела удостоверение и отмычку. И то, и другое, как ты понимаешь, не шибко-то законно. Но пока я работаю. И, кстати, можешь поверить, успешно работаю!
Я промолчала. В досаде выпутывалась из куртки, снимала шарф и шапку. И почему-то в присутствии Филиппа все эти обыденные действия были ещё более неуклюжими, чем всегда.
–Осмотримся? – предложил Филипп будничным тоном.
Надо сказать что после осмотра квартиры мне сделалось ещё хуже. Обстановка, ремонт, мебель – мне таких не видать ещё лет тридцать, при условии, что я продам свою квартирку, доставшуюся в наследство, влезу в долги и кредиты.
А Карине, мир её праху, жилось в такой! Плитки, светильники, картины, диваны…
–Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил Филипп, проходя за барную стойку. Позади него блестели зеркальца шкафчиков, слишком изящных и слишком выпендрёжных, чтобы хранить в себе что-то, кроме алкоголя.
–Не думаю, надо быть трезвой, – я отказалась. – Где её нашли?
–В коридоре. Видишь там софа?
Я оглянулась на коридорный просвет. Кожаная софа блестела в освещении нижних светильников. Угу…
–Кем она работала?
Надеюсь, в моём тоне не было много зависти, но уж совсем без неё явно не удалось обойтись.
–Что-то по продвижению, – Филипп по-хозяйски открывал шкафчики, приценивался к бутылкам, – к тому же, у неё был богатый бывший муж. Алиментов не жалел.
–А где он, кстати? Его вызвали в свидетели? – я только сейчас поняла, что не уточнила ничего про семью Карины.
–Вызвали. Общаются они дважды в месяц – Карина отправляет к нему на выходные дочь, на этом всё. Можешь поверить – кончик этой ниточки дохлый. Я время не терял до нашей встречи. У него сейчас новая семья. Ему вся возня со старой не очень-то и нужна.
Я поняла, что эту информацию он пробил, когда я его развернула и не пустила к себе в гости, но уточнять или комментировать не стала.
–А развелись почему?
–Ну почему люди разводятся? – Филипп выбрал себе напиток, плеснул в высокий гнутый стакан. – Устали друг от друга, или поймали кого-то на лжи. Или что-то ещё…людям нужна свобода.
Филипп пододвинул стакан ко мне:
–пей, Софа. Ночь будет долгой.
–Нам не надо делать этого! Это же её напитки. И её квартира, и…
Я осеклась. Филипп снисходительно улыбался. Кажется, его забавлял мой страх.
–Думаешь, ей пригодятся напитки? Или что-нибудь? – поинтересовался он. – А ночь будет и впрямь долгой.
Я осторожно пригубила стакан. Горькая, отдающая травами и остротой жидкость обожгла рот. Я поморщилась:
–Есть чем закусить?
Филипп спохватился, нырнул в другой ящик, порылся в нём и извлёк упаковку открытого шоколадного печенья, какие-то чипсы. Затем открыл дверцу большого холодильника, порылся на полках уже в нём, а затем поставил передо мной упаковку мягкого сыра, вскрытую нарезку колбасы.
–Хлеб зачерствел, молоко и прочие кастрюли трогать не стоит, наверное, а это… думаю, ещё можно.
Я мрачно потянула пластинку колбасы. Со второго раза напиток оказался приятнее. Может быть дело было в закуске?
–Будем просто сидеть? – спросила я, когда Филипп плеснул и себе из той же бутылки и отпил.
–Есть предложения? – он отреагировал мгновенно. – Готов выслушать.
Я почувствовала что краснею. Я имела в виду беседу о Карине или о том, что мы можем здесь встретить, или, на худой конец, о том, что будем делать, но тон Филиппа мне не понравился и сбил меня с толку.
Я поспешно отпила ещё, отмалчиваясь. Филипп ждал моего ответа, а я пряталась в стакане. Долго это продолжаться не могло и я отодвинула стакан, оглядела огромную гостиную…
Моё внимание привлекла фотография в одной из рамок на стене. В прочих были какие-то пейзажи: горы, вулканы, пляжи – может быть, это были места, в которых побывала Карина? Но была и фотография. На ней можно было узнать и Карину, и её дочь. Они весело улыбались из прошлого, совсем не зная того, что их ждёт. Карина – молодая, с длинными волосами, счастливой улыбкой… и её дочь – весёлая, похожая счастьем на мать.
Мне пришло в голову, что их мог фотографировать их бывший муж, ещё до того, как они устали или надоели, так или иначе пришли к мысли о разводе.
Они улыбались, а мне было тошно. И чем дольше я смотрела на эту фотографию, тем больше меня мутило. Они улыбались и жили. Они верили в то, что всё будет хорошо. Они провели замечательный день. Их грело солнце.