Они все были моими близкими людьми. И все мы теперь обретали посмертие.
–И что бы ты хотела сделать? – спросил Уходящий. Он держал мою голову, смотрел в мои глаза, стянутые серой пеленой, и не было в его лице никакого чувства, которое я могла бы прочесть.
Что я бы хотела? Чтобы он не работал на Кафедре. Никогда. Чтобы я его не знала. Никак не знала!
–Был здесь, – прошептала я.
И снова не солгала. Мне бы хотелось, чёрт возьми, очень бы хотелось увидеть, как он умирает, тает в забвении, не нужный никому. Нет, не так. Он был нужен, очень нужен мне, да так, что я не думала, когда шла за ним. Но вот я здесь, меня перемалывают пески, а он не здесь. И когда меня не станет, он всё равно умрёт. И я хочу верить в то, что его тоже пропустят через себя все эти жуткие, будто бы живые песчинки.
–Ты хочешь его убить? – спросил Уходящий. – Чтобы он принял это с тобой?
–Не отвечай! – вклинилась Агнешка.
–Ответь правду, – возразила Гайя.
–Молчите обе! – призвал Зельман, и ему я была благодарна больше других в эту минуту. Это не они должны были решить, а я. Только я. В одной моей власти было слово, и пусть я не убила бы Филиппа всерьёз, слово я должна была сказать.
–Смерть – это не самое страшное, – сказала я. – Я теперь это знаю.
–Ты любила его, – Уходящий пересел, удобнее перехватил мою голову, взглянул в мои глаза. – Теперь ненавидишь… что ж, это интересно.
–Неужели…– Агнешка боялась поверить.
Да и я тоже. Сочувствие в голосе Уходящего мне явно не почудилось. Да, он был чудовищем, мерзавцем и посмертным адом, моим личным, возможно, посмертным адом. Но он сочувствовал мне!
–Я мало жил, – сказал он, наконец. – Я тоже ушёл не по своей воле. Меня увели. Я любил одну женщину. На всё ради неё был готов.
–Убил её? – вопрос дался мне легко, потому что я с удивлением поняла, что песок больше не копошится ни внутри меня, ни снаружи.
–Отомстил, – криво усмехнулся Уходящий, и потянул меня из песка. – Я дам тебе месть. Но после ты вернёшься сюда. И мы завершим то, что начали. Спешить некуда.
–Зельман! – панически выкрикнула внутри меня Гайя и я поняла, как пустею. Моя суть, с которой рука Уходящего стряхивала налипший песок, отпускала их. Я звала – Зельмана, Гайю, Агнешку, но их не было. Не было единения и оставалось надеяться на то, что их план сработает и они позволят кому-то меня убить, приведут, найдут…не знаю!
Иначе будет хуже. Филиппа-то я точно не убью.
Налипший песок сползал как живой. Стоило Уходящему провести рукой, и какая-то часть моего тела освобождалась от этой липкой поганой власти. Я пошевелила ногами, которые уже отвыкали от движения, даже улыбнулась.
–Сейчас будет противно, – предупредил Уходящий, но его предупреждение запоздало. Песок, плодившийся у меня внутри, как-то плавно перетёк к горлу, высвобождая от себя мои лёгкие, мой желудок, мой мозг, мою печень…
Меня тошнило. Мне казалось, что поганый серый песок никогда не кончится. Да, он рвался из меня, словно выбегали мелкие насекомые, но мне было не легче – горло царапало.
И всё же, когда закончилось, я почувствовала, как внутри ещё осталось то самое забвение – песок плеснул во мне, как недопитый глоток вина в потерявшем интерес бокале.
–Чтобы не ушла, когда выйдет срок, – объяснил Уходящий. – Не скроешься.
Я и не собиралась. Опыт показал мне, что скрываться я не умею совершенно.
–Я дам тебе время на месть. Отомсти ему, и всё закончится, – сказал Уходящий, и его рука коснулась моей.
Он легко выдернул меня из песка, поставил на ноги, и я сама перехватила его руку, взглянула в пустое лицо.
–За что? – спросила я.
За что мне эта привилегия? За что мне этот шанс? Ты же не можешь не допускать мысли, что я попытаюсь извлечь из этого выгоду! Ты не можешь не знать законов своего же мира. Не может их знать Гайя, и не можешь ты их не знать! Так за что ты, так жестоко таскавший меня по посмертию и так жестоко протащивший меня к забвению, теперь даёшь мне попытку?
Если меня убьют – я не вернусь к тебе. Тебе всё равно? Или ты загордился и не веришь в то, что меня могут убить? Или ты плевать хотел на то, что ещё только возможно? Или…