Отпущенной Уходящим.
Но не кончено, нет. Уходящий остался. И сколько ещё их будет? И Кафедра…да, надо возвращаться, возвращаться к прежней жизни, искать новых сотрудников, обучать их, проверять новости, переустановить всё неустановленное и похищенное оборудование. Много чего нужно.
Но для начала нужно просто встать с этой промёрзлой, хранящей следы его преступления земли.
–Надо идти, – это уже Игорь. Он ничего не понял из случившегося, кроме того, что свершено что-то непоправимое, и его собственный мир уже никогда не склеится по прежнему образу. – Надо, Филипп, холодает.
–Снег обещали, – голос Майи прозвучал безжизненно, – мокрый снег, представляете?
Это диковинка? Едва ли. Это классика их местности, но сейчас почему-то им это непривычно и странно. На улице такое яркое солнце и земля уже обнажает язвенную черноту земли, а где-то обещали снег.
–Надо идти, – это уже Филипп. Он обратился к себе и к ним. Они кивнули.
Филипп думал, что больше не сможет встать, что когда его колени оторвутся от земли, он неизменно умрёт, но нет – не случилось, он встал. И земля даже не качнулась.
–Надо выпить, – Майя покачала головой, – я не думала…
–И никто не думал. Надо умыться, – Игорь впервые увидел сколько налипло грязи на одежду Филиппа и на его руки, – ну или хотя бы снегом обтереться, а то нас ни одна тачка не подберёт. Даже если выйдем к шоссе.
Выйдут, конечно же выйдут. И без разговоров сунут просто безумные деньги тому, кто всё же решится их подвезти. И доедут в молчании, потому что время слов кончается однажды и всегда нужно время, чтобы найти силу для новых, влить в них достаточно убеждения.
И потому так ценно молчание.
Оно о жизни. О том, что ещё не завершено. Оно не про незавершённые поиски Уходящего, о сути посмертия, о полях покоя и песках Забвения, нет. Оно про будущие дела, скопленные, бумажные, вынуждающие мучить кабинетную технику распечатками и сканами, про звонки и про отчётности, которым нет числа.
И про кадровые вопросы тоже.
Филипп не удивится когда Игорь придёт на следующий день на Кафедру с трудовой и паспортом. Они не обсудят его трудоустройства заранее, между ними не будет и намёка, просто это будет единственное, что сможет им выплыть, выбраться памятью из одного леса, который обещал красивую зиму.
И Майя не удивится тоже, только кивнёт и предложит выбрать любой из освободившихся столов, к несчастью, выбор будет большой: хочешь за стол Гайи? Хорошо, она мертва и не будет возражать – добровольно отдала свою жизнь. Хочешь за стол Альцера? Тот не вынес и вернулся на родину, наплевав на обязательства. За стол Зельмана? Тот насмерть замёрз в лесу, когда его напугало возвращение Софьи. А хочешь за стол Павла? Он тоже возражать не будет – его убило побочной силой Уходящего.
Ну или за стол Софьи можешь сесть – её Филипп задушил. Вернее, остаток её сущности. И то было ещё освобождением, за которое надо благодарить Уходящего! Милосердного, вопреки всем поступкам…
Им предстоит ещё много дней, много молчания о пережитом, и много лжи, которую они будут плести, чтобы ненароком не выдать истины, которую и сами не поняли, тому министерству. Но ничего – обойдётся, выкрутятся. После пережитого им это сущий пустяк.
А дальше только бесконечная работа в попытке докопаться до сути посмертия, подкреплённая ужасом и обещанием. И ещё тоской, от которой не будет средства, ведь живым нельзя касаться мира мёртвых, смерть как болезнь, тянется, липнет и отравляет остаток дней, даже если удастся выбраться из её паутины, и отделаться так, как они всё-таки смогли.
И всё это станет их рутиной, а для Филиппа – последним смыслом жизни. Но всё это после того как они смогут подобрать слова, заново собрать в себе силу для них и доехать до города, где всё вроде привычно, а на деле – навсегда не то.
Конец
Спасибо за прочтение. Эта простенькая история в жанре городского фэнтези мне была нужна, чтобы выбраться из теней моей предыдущей двулогии про маару: «Тени перед чертой» и «Гильдия Теней». Дальше будет веселей: помимо приближающегося также к концу вампирского романа «Мост через вечность» в разработке у меня новый проект.
С тёплым приветом, Anna Raven
Конец