Гайя помрачнела. А как тут не помрачнеешь? Если свидетель инцидента с паранормальным явлением находится в состоянии алкогольного, наркотического опьянения, или вышел из-под наркоза, или находится под действием антидепрессантов или снотворного, то его слова можно делить на четыре. И даже то, что у нас есть видео, уже не такое доказательство.
И это не я сказала, и даже не Гайя или Владимир Николаевич. Это опыт десятилетий и сообщения между кафедрами.
–Разрешите взглянуть на детскую? – Гайя отвела взгляд от коробочки, и я вернула её на место, стараясь, чтобы движение выглядело небрежным, мол, ничего такого не произошло.
Детская тоже чистая и светлая. Кроватка, игрушки, пеленальный столик.
–Видеоняня, – Нина подала Гайе устройство. – Мне её подарили, чтобы я…ну после смерти мужа мне было тяжело справиться. И я…
Она сбилась, замялась, закрыла лицо руками.
–Разрешите ли вы нам изъять э…память? – Гайя обернулась на меня. – Что тут? Флешка? Видеокарта?
–Карта памяти, – ответила Нина, пока я пожимала плечами. – Да, берите.
Пока Гайя возилась с видеоняней, вскрывая панельку для карты памяти, я оглядывала комнату. Ни трещин, ни дрожи, ни холода, ни пятен, ни запаха. Я даже простучала стены на два раза, обходя комнату по периметру.
–Ваш сын беспокойно спит? –спрашивала Гайя, сунув карту памяти в пакетик и убирая её в карман.
–Он спокойный ребёнок,– отозвалась Нина. Разговор о сыне заставил её вернуться в реальность.
–Бывали ли раньше какие-нибудь помехи с видеоняней или другой техникой?
–Никогда…ну или только когда свет отключали.
–А это происходит часто?
–Раз-два в год наверное. Из-за грозы чаще всего.
Да, повезло. У меня это ежемесячное мероприятие. Но я и живу с полтергейстом.
Гайя терзала Нину ещё с четверть часа, задавая ей разные вопросы о шумах, холоде, перебоях с водой. Во всех случаях Нина показывала отрицательно. А если и были положительные ответы, то за пределы нормы они не выходили. Нина согласилась дать и фотографию своего почившего мужа, и тут пришла пора для самого тяжёлого вопроса, вопроса, который так не любим мы задавать…
–Нина, поймите наш вопрос правильно, мы вам верим, но мы обязаны соблюдать порядок.
Она насторожилась.
–У вас были в роду близкие или далёкие родственники, страдающие алкогольной зависимостью или каким-нибудь нервным расстройством, депрессией или шизофренией?
Нина побелела.
–Что вы себе позволяете? – закричала она, но её возмущение было очень громким и неоправданным. Потому Гайя повторила:
–Были?
–Дедушка, – вся запальчивость Нины куда-то разом делась, истлела до ничего, – ему меняли диагноз несколько раз, переводили по лечебницам. Но у него должность была…не афишировали, понимаете?
–Чекист, что ли? – неосторожно брякнула я, и Гайя смерила меня ненавистным взглядом. Здесь её нельзя было винить.
–Не чекист, – обиделась Нина, – он служил в МГБ! Его сняли с должности, когда он начал болеть, но там всё было засекречено. И там после не до этого было, потом и вовсе…
Она снова сбилась. Но мы услышали главное: родственники есть.
–Мы вас будем держать в курсе, – пообещала Гайя, когда мы обувались в коридоре. – Мы вам верим, у вас интересная история, не бойтесь ничего. Если произойдёт какой-нибудь новый инцидент, звоните по этому номеру…
–Вы мне точно верите? – Нина смотрела на нас с недоверием и наивным восторгом одновременно.
–Да, мы вам верим, – Гайя солгала за нас обеих и продержала молчание до самого выхода в зиму.
Стих ветер и стало лучше. Даже не так холодно и мерзко. Вполне терпимо. Я успела даже порадоваться, когда Гайя пихнула меня в бок:
–Чекист? Сдурела?!
–Ну ЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ…– я попыталась отбиться, – название разное, но.
–Ты дура? – прервала меня Гайя.
Вопрос был хороший. Последние трое суток подтверждали что да.
–Да, – я вздохнула. – Ну пожалуйся на меня…
–Совсем дура, – Гайя вздохнула, – жаловаться не буду, я не такая. Но за языком тебе надо последить. Ладно, чего уж? Давай зайдём куда-нибудь? Я проголодалась, а Нина нам чая не предложила.