–Как хочешь, – Филипп слегка нахмурился, – я полагал, что мой вариант лучше, но настаивать, конечно, не буду. Ты не одна, да?
Ага, Филипп, ты даже не представляешь насколько я не одна.
–Да.
–И он не нервничает, что вечерами ты пропадаешь незнамо где?
Я поперхнулась кофе. Ну что ж такое-то! хотя, на месте Филиппа, я едва ли подумала бы иначе.
–Нет, это не то, что ты думаешь. Я…– я судорожно искала вариант, объясняющий, почему я не принимаю гостей. Я социофоб? Так почему я таскаюсь по людным местам? У меня ремонт? У меня воняет канализацией? – У меня собака.
Агнешка, прости, надеюсь, тебе не доведётся узнать, что я тебя назвала собакой.
–Собака? У тебя?
–Да! – сгорел сарай – гори и хата. – Да, собака, а что удивительного?
–Как-то не представляю тебя собачницей, – признался Филипп. Подозрение ещё жило в нём, и хотя мне не должно было быть до этого дела, я почему-то не могла позволить ему с ним остаться.
–Я тоже себя не представляла до поры, – лгать так лгать. – Просто так получилось. Она хорошая. Только очень несчастная. Ей пришлось много вынести. Она не любит людей. Я её в приюте подобрала, а до того бедняжка жила на улице, и…
Я развела руками.
–Она очень боится чужих. Боится и сразу стремится себя защищать. Я пока стараюсь не волновать её.
Если подумать, Агнешка и правда такая. Она не любит и боится чужих. Но ей всё равно не следует знать, что я назвала её собакой.
–Это благородно! – подозрение отпустило Филиппа, – очень благородно. Я тоже хотел взять собаку или кошку из приюта, но меня дома почти не бывает. К тому же, у меня опасная работа. Зачем сиротить животное?
–Да, я тоже так думала! – с жаром подхватила я, впервые задумываясь о том, что будет с Агнешкой, если я однажды не смогу вернуться домой. Что она будет делать? Уйдёт? Останется в квартире? будет ли меня ждать или ощутит смерть? – Но у неё были такие умные, добрые глаза…
–Трогательно, – Филипп улыбнулся, – ладно, значит, договорились? Завтра?
–Я на связи, – я обрадованно поднялась с места. Выходить на морозную улицу не хотелось, но я радовалась, что подозрения Филиппа с неособенным изяществом, но всё-таки удалось рассеять.
Филипп подал мне пуховик. Это было бы трогательно, но я в пуховике всегда была чуть грациознее коровы, и потому смутилась ещё больше, чем от лжи про Агнешку.
–Я тебя провожу, – тон Филиппа был непререкаемым. Но я и не хотела ему возражать. Побыть немного в его компании, даже в морозный вечер, было приятно. По пути, который оказался преступно коротким, я, чтобы скрыть неловкость, немного рассказала ему про Нину.
–Значит, она потеряла мужа, сидит на таблетках и имеет в родословной психиатрическое заболевание? Сомнительно.
–Но видео настоящее. Так Павел говорит. Мы сегодня устанавливали всякие камеры и датчики у неё.
–Ну сама понимаешь, – Филипп вздохнул, – сомнительно. Просто потому что мы сами не можем не сомневаться. Хотя, недавно тут читал статью, которая утверждала, что в современном мире примерно каждый восьмой-десятый употребляет или употреблял какой-либо успокаивающий препарат. Учитывались, конечно, страны Европы и США, но я думаю, это может быть правдой. Так что в самом потреблении ничего нет. Ровно как и в том, что у неё есть заболевание где-то на генеалогическом древе. Мы все не можем проследить свои корни, к тому же – не все заболевания выявляются или правильно толкуются. Так что, в этом факте тоже ничего нет. Да и в смерти мужа ничего особенного, но само сочетание трёх факторов сразу – это уже печально.
–Главное, чтобы всё было в порядке, – Филипп был прав, я и сама, как и вся кафедра, наверное, думали об этом же. – Я даже не знаю – хочу ли я, чтобы она оказалась психичкой, подделывающей видео, или реально видела явление?..
–Профдеформация тебе ещё не грозит, – усмехнулся Филипп.
Мы дошли до моего подъезда. Филипп глянул на дверь, сказал:
–У меня где-то есть контакт знакомого ветеринара. Если хочешь, я могу прислать.
«А зачем мне ветеринар?» - чуть не выпалила я, но вовремя схватилась. Точно. Агнешка же мне не полтергейст, а собака.
–Ну… у меня пока есть знакомый. Но спасибо.