Призраки и привидения могут быть сильны раз-другой, потом им нужно долгое восстановление. Если их, конечно, не поместить к какой-то энергетической расщелине…
Но это призраки. А полтергейсты имеют более быстрое восстановление. Но каким же сильным он должен быть, чтобы: швырнуть Нину, переломать её пополам и ещё остановить время на часах?
Ах да – оплавить камеру.
Полтергейст ли? Или сущность, которую мы не знаем?
Время-время…время?!
Я обернулась к Филиппу в суматошной догадке. Может ли быть такое, что мы, предположительно столкнувшись с временной аномалией в квартире Карины, снова сталкиваемся с воздействием на время, но в квартире Нины? Две убитые женщины, два взаимодействия со временем и – в одном городе за короткий срок?
Филипп медленно кивнул, глядя на меня. Ему было плевать – заметят, не заметят! Свободный и беспечный.
Отдувайся, Ружинская! Жри, Софочка, с маслом! Вон, Гайя уже заметила. Зельман, кажется…
–Это очень странно! – сказала Майя, – время…часы. Как такое возможно? Разве призраки так могут?
–Пора закругляться, – ответствовал Филипп. – кто-нибудь общался с матерью пострадавшей?
Его снесло прочь в сторону кухни, где всё ещё плакала несчастная женщина. Зельман кивнул:
–Пора собираться. Поедем на Кафедру? Владимир Николаевич?
Владимир Николаевич, про которого мы все уже забыли, конечно, слышал всё про часы. Но держал лицо. Это же – предатель!
–Я полагаю что да, – он всё-таки снизошёл до ответа, рассудив, что надо брать бразды правления в свои руки, пока не вернулся Филипп. – Разумеется, поедут те, кто работает на Кафедре.
Он не хотел на меня смотреть, но как иначе дать понять, что это было обращено именно ко мне?
–Я уволена? – в груди было равнодушно. Как будто бы мне было доступно много работы, как будто ждали меня везде с распростертыми объятиями.
–Пока нет, но некоторые…индивиды…
Владимир Николаевич не закончил.
–Но он здесь, – заступилась Гайя за Филиппа. – Он заметил про часы. Может, и версию…
Владимир Николаевич задумался. Или сделал вид, что поглощён размышлениями. В конце концов, явил решение:
–Если кто-нибудь…кхм… попросит этого индивида озаботиться тем, чтобы полиция предоставила нам результаты вскрытия Нины и данные о камере, что ж, тогда, может быть…
Владимир Николаевич не закончил. Он и без того сказал слишком много и поторопился оправдаться:
–Я и сам могу, стоит лишь позвонить в министерство, но это будет так официально, и так обязывающее.
В детство впал! Я остро ощутила это и тоска, росшая в груди, стала совсем невыносимой. Боже, ну ушёл человек на поиски лучшей жизни, ну заклеймил ты его предателем, и что – вопрос решён?..
–Я передам! – Зельман сориентировался быстрее меня и выскочил в людный коридор, скрипнула дверь, я услышала сдавленный женский всхлип.
–Пошли тоже, покурим? – Гайя пихнула меня локтем под ребра.
Слишком явным было её приглашение к разговору, чтобы начать мне возмущаться, мол, я не курю.
С одной стороны, с Гайей говорить не хотелось. С другой – возможно, она была тем человеком, который чувствовал тоже что и я? по обрывкам фраз, по разорванному разговору, и по разговорам до этого я чувствовала, как меняю своё отношение к ней.
–Девочки, вы куда? – встревожилась Майя.
–Курить, – отозвалась Гайя за нас обеих.
–Ружинская, ты что, ещё и куришь? – возмутился Владимир Николаевич.
Мною вдруг овладело мрачное веселье:
–Ещё я пью и с предателями якшаюсь.
На улицу выходить не хотелось, ограничились подъездом.
–Я поговорить хотела, – сразу признала Гайя. Я не осталась в долгу:
–Ослу понятно.
Гайя кивнула, рассеянно улыбнулась, но тотчас посерьёзнела:
–Мне и правда жаль Нину. Это горе. Горе для её семьи, горе для её маленького сына. Он вырастет без мамы и папы. В лучшем случае, на попечении бабушек и кого там ещё.