А ещё – поговорить. Откровенно поговорить.
Стол был грязным, а вот меню неожиданно порадовало. Было чем позавтркать, пообедать, перекусить – пусть разнообразие не впечатляло, но цены радовали.
Только проглядывая меню я поняла как голодна. Взяла омлет, поняла, что мне мало, перелистнула.
–Возьми вот это, – Зельман угадал моё колебание между двумя позициями и ткнул пальцем в пластиковую страничку, – здесь картофель, сыр и бекон. Сытно и просто.
–И калорийно, – усмехнулась Гайя. Сама она рыскала в салатах.
Зельман глянул на неё с удушливой мрачностью:
–Вот сама и ешь траву и куру на пару! А мы с Софой нормальные! Правда?
Показанное блюдо выказало аппетитно и я сдалась:
–Чёрт с тобой.
–А за помин души Павла возьмём это, – Зельман никак не отреагировал на убийственный взгляд Гайи.
Дальше сидели в молчании. Принесли заказ: омлет и картофель для меня, для Гайи салат с лососем и сэндвич с индейкой, а для Зельмана – сырный суп, бургер и такой же картофель как у меня. И ещё на всех коньяк.
–Водку как-то застыдился, – объяснил Зельман, разливая нам всем. – Коньяк как-то благороднее.
Гайя демонстративно оглядела помещение, включавшее в себя сероватые стены, липкие столы, грязные скамеечки, двух не совсем трезвых посетителей в углу (но, благо, тихих), ещё одного непонятного и созерцающего пустоту…
–Не паясничай, – попросил Зельман, – коньяк здесь неплох.
–Знаешь сам? – я не выдержала и слабо улыбнулась. Повода для веселья не было, но эти двое в своём закафедровом взаимодействии всё больше мне нравились.
Зельман не ответил. Он поднял свой бокал с коньяком, серьёзно посмотрел на меня, потом на Гайю и сказал:
–Повод у нас, сами знаете, безрадостный. Но это случилось. Случилось с нашим другом. С нашим Павлом. Он был молод, а сегодня его не стало. Не стало, и…
Зельман не договорил. Наверное он, как и я, как и Гайя сообразил не умом, а сердцем, что все эти слова, произносимые без конца и края в минуты утраты – не отражают всего, что действительно хочется сказать.
Самым правильным было выпить.
В коньяке я не разбиралась никогда, и потому не знаю – хороший он был или нет, но желудок и рот обожгло теплом, я чуть поморщилась и торопливо принялась закусывать.
Гайя выпила спокойно и чинно, Зельман замахнул свою порцию как воду и разлил по следующей.
Оба они поглядывали на меня – я это знала, но, надо отдать им должное – поесть они мне дали. И только когда я подняла голову от тарелки, мы молча выпили ещё по одной, и только тогда Гайя нетерпеливо спросила:
–Софа, что ты хочешь нам рассказать?
Очень жаль, что нельзя никак просто показать все свои мысли другому человеку, а всегда приходится подбирать слова, выбирать те, что будут точнее, и не будут обидны. Приходится маневрировать, приходится выбирать, искать…
–Сейчас, – пообещала я, и попросила: – только налей ещё мне, а?
Зельман покорился. Разлил всем. Мне это было нужно не сколько для храбрости, сколько для оттягивания момента, когда придётся перейти ту грань, за которой уже точно не будет возврата.
Выпили. Я почувствовала что всё – момент пришёл и призналась:
–Всё началось с той женщины, которая меня подкараулила вечером. С Карины. Помните?
–Я так и знала! – Гайя хлопнула ладонью по липкой столешнице, сообразила, что натворила, вздрогнула и брезгливо отёрла ладонь о салфетку.
Зельман отреагировал спокойнее:
–Стол не бей. Софа, вещай.
Всё оказалось не так страшно. Тяжелее всего было только начать, а дальше слова сами стали складываться – то ли я устала от тайн, к которым никогда не была способна, то ли коньяк всё-таки делал своё дело, но я рассказывала и рассказывала.
На встрече с Уходящем в квартире Карины помедлила. Переживать всё это опять, даже в памяти, не хотелось, но если уж начала – отступления нет.
–Выпей ещё, – посоветовала Гайя. Она слушала с жадным вниманием. Было видно, что её аж потряхивает от нетерпения, но она заставила себя держаться и даже позволила мне передышку. Я взглянула на неё с благодарностью – хорошая Гайя всё-таки, я не ошиблась, выбрав её доверенным лицом.