Это была всё-таки ниточка. За неё Филипп (преодолевший отвращение и раздражение к новым участникам их дела), Гайя (замотанная, но обрадованная начавшимся движением своей жизни), и Зельман (любопытный и готовый к новым открытиям) и потянули. Так и разошлись, условившись на работе вести себя так, как прежде.
Как прежде, однако, не получилось. С самого утра на Кафедре царила атмосфера крайней нервозности. Владимир Николаевич выхаживал из угла в угол, раз за разом натыкаясь против воли на опустевший стол Павла. Зельман сидел сосредоточенно и спокойно. Он научился не отсвечивать и не попадаться под гнев начальства. Да и не до того ему было – полночи они пролазили с Гайей и Филиппом в библиотеке…
Филиппу-то хорошо, отсыпаемся! А Гайя сидит хмурая, квёлая. Альцер бледен. Влетела, припозднившись, Софья, извинилась. Владимир Николаевич только махнул рукой и повторил Гайе:
–Звони ещё!
Софья бочком протиснулась к ребятам, спросила о том, что случилось. Альцер едва шевельнул губами:
–Майя не берёт трубку и не пришла.
–Не отвечает, – доложила Гайя, Владимир Николаевич выругался и заметался ещё безумнее, а Софья обменялась взглядом с Зельманом, тот прошептал:
–Потом.
Софья кивнула. В метании и в безуспешных попытках Гайи дозвониться до Майи прошло ещё долгих полчаса.
–Может, что случилось? – робко предположила Софья и это стало ошибкой. Владимир Николаевич резко остановился совсем рядом, словно на стену налетел, и взглянул на неё безумными яростными глазами:
–Случилось? Конечно, случилось! Всё ваши тайны! Всё ваши загадки! Всё из-за тебя и Филиппа!
–Владимир Николаевич, – попытался урезонить начальника Зельман, – Майя нам всем такая же подруга, как и Павел, и мы очень…
–Что? – перебил начальник, не замечая даже попытки Зельмана защитить Софью, – думаешь, самая умная нашлась? Куда-то полезли…что-то искали, а теперь? Мало тебе Павла? Майю ещё хочешь утопить? Я же не дурак. Я вижу – скрываешь. Знаю, что с предателем водишься. Всё знаю! А о последствиях и думать не приучена!
–Владимир Николаевич! – это не выдержала Гайя, – вчера был трудный день, мы потеряли товарища. Майя могла просто напиться. И…
–Хватит, – тихо прошелестела Ружинская. Она поднялась с места. В былое время, нашипи на неё так начальник или кто-либо ещё, она бы, пожалуй, расплакалась. Но мимо её души прошло много событий. Затрагивающих событий.
Эту ночь она провела в бессоннице. Агнешка так и не показалась, не обозначилась. А Софья всё думала. Думала об Уходящих, о правоте Филиппа, желавшего задать Агнешке ещё вопросы, и об обиде полтергейста, которая раскрыла, может быть, и без того слишком многое. Но больше всего Софья думала о Павле и о Нине – об умерших людях. Может быть, умерших из-за того, что Уходящий шёл по их следу? А может быть – от совпадения?
Софья думала и о том, что Агнешка сказала ей не лезть во всё это. Но здесь Софья была не согласна. Как можно не лезть? Людей убивает какая-то сила. И эта сила, выходит, убила когда-то Агнешку. А сколько ещё? И что же? Неужто нельзя даже попытаться остановить её? Неужели нельзя? Что значит собственная жизнь, если для её сохранения надо скрыться, спрятаться, отставить всякие попытки к борьбе?
Всё это занимало Софью всю ночь. А тут какой-то человечек, уважение к которому у Ружинской как ветром сдуло, выговаривал ей какие-то ничтожные обвинения?
Тихий её голос произвёл впечатление. Софья под общей этой тишиной взяла со стола Альцера лист белой бумаги и смело (и как легко послушалась её рука!) вывела слово «Заявление».
–Ты…что? – совсем другим голосом спросил Владимир Николаевич. Софья, покорная тихая Софья взбунтовалась?!
Софья даже не взглянула на него и вывела дальше, адресовав заявление Владимиру Николаевичу от своего скромного имени.
–Ты это, брось! – предостерёг Владимир Николаевич, справившись с первым шоком.
Рука Софьи. Однако, уже выводила слова об увольнении по собственному желанию с сегодняшнего дня.
–Не подпишу! – предостерёг Владимир Николаевич, но Софья только улыбнулась:
–Тогда я пойду в трудовую инспекцию.
–Софья, – Владимир Николаевич попытался быть сердечным и миролюбивым, – ну что же ты? Ну подумаешь, разошёлся немного. Что же сразу заявление-то?