— Вина…
— Но доктор запретил тебе.
Вместо улыбки, по лицу больного скользнула судорога.
— С каких пор ты так обращаешь внимание на приказания доктора? Да разве ты не видишь, что я умираю?.. Ну, не сейчас… сегодня ночью… завтра… через неделю… но я чувствую смерть, она стоит здесь… возле меня… от неё веет холодом… Слышишь, слышишь?
Больной приподнялся на своих костлявых руках, бледный, с посинелыми губами; остановившиеся глаза его глядели в тёмный угол. Нина Фёдоровна дрожащими руками налила полный стакан белого вина и поднесла к губам Веженцова.
— Пей…
Жадными глотками, проливая вино на рубашку, он выпил всё до последней капли. Когда Нина Фёдоровна приняла от него стакан, он уже снова изменился: на щеках розовели чуть-чуть два пятна, глаза прояснели, и он уже почти спокойно снова опустился на подушки.
— Отчего ты в белом?
— Ты забыл, что сегодня Рождественский сочельник! Внизу горит ёлка, все собрались, ужинают и, вероятно, удивляются, отчего меня нет!..
— И ты пойдёшь? Оставишь меня здесь одного?
Лицо Нины Фёдоровны вдруг приняло странное, незнакомое ему выражение: она побледнела, ноздри расширились, как будто она с трудом дышала, глаза потемнели, углубились и в них запрыгали злобные огоньки.
— Что с тобой?
— Со мной, Александр Петрович? Со мной ничего особенного; только, мне кажется, пришла пора нам рассчитаться…
Лицо Веженцова покрылось пятнами. Ему вдруг стало страшно этого чужого голоса, чужого лица. Бессонные ночи, одышка, отёк ног, не позволявший ему вставать, всё делало его слабым, мысли путались; ему показалось вдруг, что он бредит.
— Нина! Нина! Это ты? — он уже не мог приподняться с кровати и только глазами, полными ужаса, глядел на молодую женщину.
— Да, это я, Нина! — она присела к нему на кровать и засмеялась. — Да, друг мой, только я теперь сняла с себя маску, потому что через час я уже уеду отсюда…
— Ты уедешь?.. Ты?.. Куда?..
Веженцов говорил как в бреду.
— Куда?.. В Петербург, к себе… Моя роль кончена, что же мне ожидать здесь? Твоей смерти? Ведь, ты сам её чувствуешь? Ведь, она здесь, возле тебя! — Нина Фёдоровна опять рассмеялась.
— Нина, Бога ради, зачем так говоришь? Зачем так смеёшься? Мне страшно…
— Тебе страшно? Тебе? Ты не побоялся сойтись со мною, когда я была гувернанткой твоих маленьких сестёр? Тебе не страшно было лгать мне целые два года? Затем убедить меня уехать заграницу, пока ты уговоришь свою мать согласиться на твой брак со мною, и пока я ждала, верила тебе, ты обвенчался с другою, выслав мне деньги? Ты думал, что этим кончено всё, да?
Веженцов тяжело дышал, в груди его хрипело и клокотало, полураскрытые губы прилипли к белым зубам, он не мог произнести ни слова, но в уме его ясно восставали вызванные ею картины. Эта гувернантка его сестёр, смелая, красивая девушка, всюду искавшая встречи с ним, вызывавшая его на любовь, действительно очаровала его, но это не была невинная девушка как та, на которой он женился теперь; это была гетера, которая на короткое время свела его с ума. Она вырвала от него и обещание жениться, но, страстный и бесхарактерный, после её отъезда он также быстро поддался требованиям родных, а затем, очарованный выбранной ими девушкой, женился на ней, послал деньги заграницу и думал, что этим всё кончено…
— Ты думал, что со мною всё кончено? — точно отвечая на его собственные мысли, заговорила Нина Фёдоровна. — Ты ошибся; такие женщины как я мстят страшно… Вот я сижу около тебя, я молода, здорова, красива, а ты умираешь… Да!..
И Нина Фёдоровна, точно наслаждаясь его блуждающим взором и дрожью, которая пробегала по его плечам, повторила ещё раз:
— Умрёшь, потому что ты спился… Ты, мужчина, погиб, а я, женщина, погубившая тебя… торжествую… Я вернулась из-за границы и не стала писать тебе… умолять… Нет!.. Я храбро пошла навстречу судьбе: узнав, когда жена твоя была в отсутствии… я вошла в твой дом, назвалась чужой фамилией, и когда ты принял меня… Боже мой, как ты был испуган!..
Она захохотала…
— На тебе лица не было, когда ты узнал меня!.. Да… И я объявила тебе, что не выйду из твоего дома, если ты не поклянёшься, что завтра же приедешь ко мне… И ты поклялся… и приехал… и ещё раз приехал… И поверил, что я умираю от любви к тебе, что если ты не исполнишь моей просьбы… не увезёшь меня на юг, не устроишь меня сам здесь, то я сойду с ума… и убью сперва твою жену, а потом себя… О, мужчины, как вам льстит безнадёжная, безумная любовь, которую к вам питают… Самый ничтожный из вас как и самый умный всегда поверит, что женщина сходит с ума по нему… И ты поверил!.. И, под предлогом неотложных дел, бросил молодую жену и уехал… Ты всё-таки понимал, что делаешь подлость, ты всё-таки тосковал и, чтобы заглушить всё это, пил… а я тебе наливала… Мне нелегко было разыгрывать пред тобой комедию любви, когда я ненавидела тебя… Пришло, наконец, моё время… Долой, маска!!! Твою жену я уведомила обо всём, не анонимным письмом, нет, с полною моею подписью, — пусть она всё знает и презирает тебя… А теперь — прощай! — Прощай!.. Встать ты не можешь, кричать — у тебя нет голоса, звонок около тебя испорчен… Прощай!..