В общем, я не хочу,что все это снова повторилось. Будьте совершенно свободны. Я же всегда открыт. И мои люди обладают достаточным разумом — они вполне могут найти средства, чтобы приехать ко мне на пару-другую месяцев в году и быть со мной... или на более долгий срок, если они смогут это себе позволить.
Я чувствую, что так во всем этом будет больше смысла. И надо мною не будут довлеть... ведь я не хочу никому делать больно, потому что тогда это в ответ ударяет и по мне. Я буду последним человеком, кто скажет Вирешу: «Закрывай свое общество». И он знает это. Но люди, получившие власть, без конца ныли мне в ухо; они поставили перед собой задачу достать меня, чтобы я закрыл общество Виреша. Если бы я их не послушал,они бы затеяли какую-нибудь другую пагубную возню.
В конечном счете все к тому и свелось. Шила очень не хотела, чтобы я снова заговорил, потому что если бы я заговорил, то она тут же потеряла бы свою значимость. Пока я молчу, она меня представляет, и любое ее слово автоматически становится святым. Если же я говорю сам, и вы можете напрямую задавать мне вопросы, то ее фигура теряет весь свой вес, который она накопила за четыре года.
Так что, она убеждала меня не говорить, но поскольку я начал говорить, она параллельно начала свою подрывную деятельность в коммуне. Она сделала все возможное, чтобы коммуна не смогла выжить в случае ее ухода. Уезжая из коммуны,она даже не позаботилась о питании для санньясинов на последующие дни; она перестала закупать продукты и все необходимое за пятнадцать дней до своего отъезда и уехала она ровно тогда, когда все запасы иссякли.
Я послал ее в Индию поискать место в Гималаях, потому что еще за год до всех событий я сказал ей, что назревает большая битва с властями... четыреста санньясинов уже тогда были задействованы в юридической волоките — какая глупость! Эти люди приехали медитировать, а не становится юристами и адвокатами и всяким прочим в таком духе. Этим они могли заниматься где угодно. Они и занимались этим всю свою жизнь и приехали они в коммуну, чтобы как раз обо всем этом позабыть! И теперь они снова оказались в той же ловушке.
Если уж все это назревало, то прежде чем дело приняло бы резкий оборот, лучше было бы... потому что власти все чаще и чаще поступали не по закону, и это был явный знак, что скоро они сорвутся. Победить нас законно они не могли — в судах все дела мы выигрывали. И если власти проигрывают дело в суде, то это больно бьет по их престижу. Что бы вы сделали, если бы все время проигрывали в суде? Вы бы стали изводить ваших противников. Если суд все время против вас, то вы начинаете действовать незаконно.
И я сказал ей, что рано или поздно власти предпримут решительные меры,чтобы покончить с коммуной во что бы то ни стало. И именно это они и сделали.
Так что еще за год до развязки я послал ее искать нам новое место, где я думал начать новый этап работы. Она уехала, но поскольку я не согласился с ее идеей о вечном молчании... Это все были ее планы, потому что так бы она навсегда сохранила свою власть, так бы она превратилась в верховную жрицу новой религии. Она говорила от моего имени то,что я никогда не говорил,и умалчивала то, что я как раз говорил. Она делала какую-нибудь вещь, а потом спрашивала моего разрешения — задним числом!
Вместо того чтобы искать нам место, она семь дней просидела в Дели, сообщая нам оттуда: «Сейчас очень опасно ехать в Гималаи из-за ситуации в Пенджабе, из-за индийских властей, из-за убийства Индиры, — это как раз тогда случилось. — Так что я застряла в Дели. Если ты будешь настаивать, я конечно поеду, но это опасно». Я сказал ей: «Возвращайся. Нечего понапрасну рисковать. Поедешь снова через пару месяцев».
И когда она вернулась... Она не знала,что тот санньясин, к которому она обратилась со своей просьбой, который, наверное, был с ней близок в Пуне, успел с тех пор жениться на дочери одного из моих братьев. Она попросила его — не зная,что он женат на моей племяннице, — она сказала ему: «У тебя есть связи в правительстве, — а он жил в Дели. — Сделай что-нибудь, чтобы Бхагван не мог вернуться в Индию».
Я специально послал ее искать место, куда можно было отправиться, в случае если американские власти совсем потеряют голову — и вместо этого такая история. Вместо того чтобы искать нам место, она намеренно попыталась сделать так, чтобы я не смог вернуться в Индию.
Так что, мне постоянно приходилось помнить, что если я скажу «нет» людям,которые имеют влияние, они начнут мстить. Если же я буду их слушаться, то тем самым подвергну себя мучениям,которые им понять не дано. И если хоть один мой санньясин в любом уголке мира понапрасну страдает, мне от этого становится больно. В общем, я не хочу, чтобы впредь один санньясин стоял выше другого.