Наконец Сара решилась и записалась на прием к доктору Груберу. Он был близким другом семьи и ее лечащим врачом. Он знал ее еще подростком. Наблюдал, как они с Сэмом росли. Он был на похоронах Сэма. Сара догадывалась, что с ней происходит, и надеялась, что доктор Грубер подскажет, что теперь делать.
— Ты сказала Бет, что подозреваешь у себя рак яичников?
Бен Грубер изучал карту, а Сара сидела на смотровом столе.
Она просто кивнула, не в состоянии произнести ни слова.
— Ты потеряла восемнадцать фунтов за два месяца, — покачал врач головой. — Плохо. Но неудивительно после смерти близкого человека.
— Я знаю. Но я ем. А меня все время тошнит. Желудок признает только бульон.
— Спишь?
— Пытаюсь днем. А ночью не могу.
Сара легла на смотровой стол, а доктор Грубер прослушал ее сердце и легкие.
— Когда ты стала чувствовать себя плохо?
— Как только Сэм умер.
— Тошнота, боли в животе появились тогда же? Вздутие?
— Нет, после похорон. А еще постоянно бегаю в туалет. Ой! — Она вскрикнула, когда он сжал пальцами низ живота. — И с каждым днем хуже и хуже.
— Мы получили твой анализ крови. Маркеров рака нет. Твои яичники не увеличены. И никто в твоей семье не страдал онкологическими заболеваниями, — сказал доктор Грубер, — но я хочу сделать ультразвуковое исследование матки, чтобы исключить миому. Твоя матка больше, чем должна быть. Не то чтобы это настораживало… Возраст. Двое детей. — Он ободряюще улыбнулся. — Не будем думать о плохом.
Сара кивнула. Действительно, каких только болячек у себя не найдешь, просиживая часами в Интернете на медицинских форумах.
Сестра Бет готовила Сару к ультразвуковому исследованию. Сара вздрогнула от холодного геля. Она не могла видеть экран компьютера, но лицо доктора Грубера видела хорошо. Бет стояла рядом и говорила: «Расслабьтесь. Дышите». Но она не сказала: «Все будет хорошо».
Ужас отразился на лице доктора Грубера, но он тут же справился с шоком, и Сара подумала, что, наверное, врачи часто тренируются перед зеркалом, пока их никто не видит.
— Так плохо? — спросила она.
Взгляд доктора Грубера был прикован к экрану, в то время как рука выводила датчиком на животе Сары маленькие круги.
— Насколько плохо? — снова спросила она.
Не глядя на нее, он произнес:
— Это не миома. Не опухоль.
— Хуже? — Сара была напугана ужасом, мелькнувшим на лице врача. — Что может быть хуже опухоли?
Врач не смотрел на нее. Уставился в пол:
— Ты беременна, Сара.
Это было настолько невероятно, что она рассмеялась.
— Беременна? — Она помотала головой. — За двадцать лет, пока вы были моим врачом, вам еще не удавалось так меня рассмешить.
Но он не улыбался и по-прежнему не смотрел на нее.
— Подождите, вы это серьезно? Вы серьезно думаете, что я беременна?
— Я это просто вижу. Я вижу сердцебиение, вижу ребенка. Ты на втором месяце, Сара.
Одной рукой он прижимал датчик к ее животу, а другой развернул к Саре экран, чтобы и она смогла увидеть крошечное бьющееся сердце в изогнутом, подобно запятой, силуэте эмбриона.
Она беременна.
Доктор Грубер сделал снимок, подал Саре полотенце, чтобы вытереть гель. Кивнул медсестре: «Спасибо, Бет».
Когда дверь за медсестрой закрылась, Сара посмотрела снимок, который распечатал врач, и нахмурилась:
— Это невозможно. Сэм делал вазэктомию. А у меня никого не было, кроме Сэма.
Она подняла глаза на доктора Грубера.
— Я делал ему вазэктомию, — сказал он. И Сара почувствовала холод в его голосе. — Беременность наступила за несколько дней до или после гибели Сэма.
Сара села, поправляя платье, еще раз взглянула на снимок. Ей не нравился тон доктора Грубера.
— У меня никого и никогда не было, кроме Сэма.
Доктор Грубер посмотрел на нее:
— Тогда как ты можешь объяснить беременность?
— Вы сделали вазэктомию небрежно. — Она даже не попыталась улыбнуться, произнося это.
— Вазэктомию, которая не давала тебе забеременеть десять лет? Бывают, конечно, случаи, что она не срабатывает, — признался врач. — Но у вас не было шансов. Тем более вот так, за несколько дней до гибели Сэма. Есть более простые объяснения.
Сара заломила руки:
— Простые объяснения? Нет никаких простых объяснений! Я влюбилась в Сэма в восьмом классе. И я даже не целовалась ни с кем, кроме него. И уж точно не изменяла Сэму. Чтоб мне провалиться! Скорее я поверю в непорочное зачатие, или в то, что вазэктомия не сработала, или что залететь можно от унитаза в общественном туалете! Теорий может быть много.