Рассказал он и о том, что видел сам. О хобиях, собравших страшной силы войско. О их мифриловых рудниках. И о кошмарных йоркзериях, с которыми те заключили союз.
Услышав о йоркзериях, Брастомгруд впервые усомнился. Он взял с полки какую-то книгу, полистал и сказал:
— Йоркзерии вымерли еще до Мирового Катаклизма. Не городи крепость из песка, кобольд.
— Я тоже так думал… хотя я даже и не знал, что они вообще когда-то были. Я думал, что это просто страшные сказки для маленьких кобольдят. Но я их видел, ваше превосходительство. Видел своими глазами. У них огромное войско, они стакнулись с хобиями… и они совсем близко. До них лопатой копнуть, ваше превосходительство.
— И как ты это докажешь? — прищурился воевода.
— Никак. Я не могу этого доказать. И не собираюсь доказывать. Просто если вы мне не поверите, ваша страна погибнет. Рискнете?
Брастомгруд шарахнул кулачищем по столу, и Фырдуз вздрогнул. Кустистые брови воеводы сошлись на переносице, он гневно поджал губы.
Однако в его взгляде промелькнуло и уважение.
— Теперь верю, — угрюмо сказал он. — Я сомневался, что кто-то из твоего народца мог спасти из плена моего сына. Но вижу, хребет у тебя есть.
— У Тревдохрада он тоже был, — рискнул сказать Фырдуз.
— Конечно, он же из Оркручигетхсторцов, — гордо выпятил бороду воевода. — Наш род иных не производит. Но Тревдохрад слишком рано ушел. Ему было всего сто двадцать, он даже не успел оставить сыновей. Кроты заплатят мне за его гибель.
Брастомгруд отпер шкап и достал большую темную бутыль. Наполнив два кубка густым, почти черным вином, он залпом опорожнил один и протянул Фырдузу второй.
— Выпей, — сказал он. — За упокой моего сына. Пусть будут к нему добры Седой Мертвец и Старшина.
Кобольд осторожно пригубил. Брастомгруд же налил себе еще и стал пить уже медленнее.
Вино оказалось крепким до невозможности. Цверги покупают его у Верхних, но потом еще и сами с ним что-то мутят, превращая обычный напиток в то, что могут пить только цверги. Фырдуз пропустил сквозь сжатые губы всего пару глотков и почувствовал, как в голове начинает шуметь.
— Возможно, насчет йоркзериев ты и в самом деле не врешь, — задумчиво сказал Брастомгруд, покачивая в руке полупустой кубок. — Но нужно убедиться. Мало ли что тебе померещилось в тех туннелях, тем более… ты в самом деле приехал сюда на индрике?
— Клянусь Двадцатью Шестью! — заверил Фырдуз.
— Да нет, тут-то я верю, верю… Индрики, ха… Я в юности видал одного. Редкие звери, но удивительные… Нам бы их приручить — так и конструктов никаких не надо… Горнопроходческих, я имею в виду.
Допив вино, Брастомгруд с сожалением перевернул пустую бутыль и с интересом заглянул в кубок Фырдуза. Увидев, что тот еле почат, — не рассердился, как боялся кобольд, а вовсе даже обрадовался.
— Больше не хочешь? — уточнил цверг, забирая вино. — Давай допью, чего добру пропадать…
Допив, он заявил:
— Индрики и драконы — звери редкие, но они-то в глубинах водятся, это точно. А вот йоркзерии… йоркзерия я видел только однажды, в детстве…
— Значит, не вымерли все-таки?! — воскликнул Фырдуз.
— …причем мертвого! — раздраженно глянул на него воевода. — В музее я его видел. Древняя мумия, нашли давным-давно в одной штольне. Высохший был, как… ну… что бывает сильно высохшее?! В общем, надо убедиться, что тебе не примерещилось. Пойдем-ка нагрянем к королевскому волшебнику — он в этих делах как раз дока. Удостоверит.
Само собой, королевский волшебник тоже был цвергом. Очень-очень старым и невероятно морщинистым, с бородой такой длины, что ее несли перед ним шесть жирных крыс.
— Меритедак, профессор Субрегуля, — надтреснутым голосом представился он Фырдузу. — Меритедак, профессор Субрегуля, — представился он и Брастомгруду.
— Мы уже знакомы, мэтр, — ответил воевода. — И виделись только позавчера.
— Правда?.. — изумился волшебник. — Не помню. Совершенно не помню. Вы ничего не путаете, ваше превосходство?
— Превосходительство, — поправил Брастомгруд. — Ничего не путаю. У меня к тебе малое дельце, мэтр.
Проталкивая волшебника животом в его покои, воевода поведал Фырдузу, что мэтру Меритедаку без малого пятьсот лет, а это внушительный возраст даже для цверга-чародея. Немудрено, что он плоховато соображает и частенько забывает, с кем разговаривал вчера.
При этом воевода даже не трудился понижать голос.
И однако именно как волшебник Меритедак по-прежнему безупречен. Король, а за ним принцы неоднократно пытались заменить его на другого мага, помоложе, но, даже одряхлевший, Меритедак держался за свою должность мертвой хваткой. Всякого претендента на его место старик вызывал на колдовское состязание — и размазывал в лепешку.