- Надеялся, что сможете встречаться на промежуточных стадиях работы над проектом? Но ты даже не пригласил его ни разу к нам в столицу, разве не так? Эйнар, я не понимаю тебя. Ты альфа, а значит, должен занимать активную позицию, а ты спустил все на тормозах и ждешь от омеги первого шага.
- С Кэри лучше не проявлять настойчивости, это не прокатит. Он знает мои чувства и желания, но должен сам найти ответы на свои. Возможно, ты был прав, когда говорил, что у нас с ним нет будущего. Тот вечер встал между нами непреодолимой преградой, но изменить прошлое никто не в силах. Я очень боюсь, что он вообще не приедет на открытие, и все мои надежды рухнут, как карточный домик.
- Но ваши сыновья, Эйнар? Разве это не достаточно важная причина, чтобы помириться? Разве не хочешь ты увидеть свою кровь и плоть, быть рядом, любить и заботиться о них? И разве Кэри не понимает, что ты нужен детям, что без тебя их жизнь не будет по-настоящему цельной?
- А ты заговорил иначе, Дэнил. Не потому ли, что недавно стал отцом? Наверно, это здорово - держать на руках своего сына! Неужели я никогда...
- Господин Харт! - голос секретаря пресс-центра в селекторе связи. - Брайан Пит только что прислал подтверждение своего участия в открытии развлекательного центра. Я уже включил его в список почетных гостей и забронировал номер.
- Вот видишь, твой любезный приедет в столицу! - со смехом хлопнул меня по плечу Лэйн. - Не растеряйся, донжуан, не упусти счастливый шанс, другого такого можешь и не дождаться! Кэри тянет к тебе, несмотря на всю фобию, так что вам осталось сделать еще один маленький последний шажок, дать друг другу шанс, и все получится! Как только узнаю номер его рейса, немедленно сообщу тебе.
***
Мой мудрый Дэн как всегда прав, - за этот год я очень изменился. Нет, я не стал хуже работать и не впал в депрессию, напротив, по уши окунувшись в дела, создал пару оригинальных проектов, уже почти воплощенных сейчас в камень и мрамор в одной из курортных зон Окинавы. Я мыкался как проклятый по объектам, летал в Японию и обратно, встречался со многими влиятельными людьми, вплоть до премьер-министра, посетил Америку и Нидерланды, где также были приняты к исполнению некоторые наши разработки, я значительно поднял престиж компании, добившись признания самых известных мировых партнеров. Прибыль возросла втрое, акционеры были довольны.
Я вошел в первую десятку перспективных молодых бизнесменов мира, был назван одним из лучших архитекторов и ... самым завидным холостяком Японии. Предложения знатных семейств сыпались на меня щедрой рекой, и я даже вменил в обязанность одному из секретарей вежливо отвечать всем отказом, а сам сидел по вторникам и пятницам у своего ноута (именно по этим дням мы с Кэри выходили на связь друг с другом) и с замиранием сердца ждал, какой способ общения он выберет на этот раз, включит ли микрофон или я буду вынужден довольствоваться сухой перепиской, не услышав его мягкого милого голоса.
Обычно он писал или говорил совсем немного. Докладывал о ходе работ, пересылал выполненные части проекта, спрашивал, все ли устраивает меня, как заказчика, и нет ли каких-то замечаний или пожеланий. И очень редко он позволял себе касаться личных тем, а на мои попытки спросить что-нибудь о жизни, настроении или здоровье отвечал скупо и односложно. И вдруг под Новый год неожиданно прислал фотографию: он, Тоджин и оба мальчишки возле сверкающей огнями елки. Я словно онемел тогда, не сводя глаз с этого очаровательного мгновения семейного счастья, которого лишился по собственной дурости. Он написал, что это его маленький подарок мне на зимние праздники, и я воспрянул духом, почувствовав, что у меня еще есть надежда. Распечатал фотографию, вставил в рамку и поставил в спальне на тумбочку, каждый день перед сном глядя на Кэри и наших сыновей. На внешность они были совершенно одинаковые, и я поначалу думал о том, как же он различает, кто Олаф, а кто Оливер, но потом, присмотревшись, понял, что и сам никогда бы не перепутал их. Даже на фотографии Оли отличал серьезный сосредоточенный в себе взгляд, тогда как в глазах у Олафа бегали веселые озорные чертики.
Мне так хотелось к ним, туда... вместе смеяться, вместе грустить... Хотелось перемен в отношении ко мне Кэри, хотелось поверить, что фотография - это первый настоящий шаг к сближению, но он словно забыл о своем порыве и больше ни словом не упоминал ни о бесценном новогоднем подарке, ни о ребятах, ограничиваясь сухими отчетами о проделанной работе...
Я изменился, став несмелым. Так и не решившись спросить его прямо, что он думает о нашем будущем, я ждал сам не зная чего, надеясь на чудо, но время шло, а его все не было. И вот теперь, когда минул этот напряженный странный год, когда наше сотрудничество подошло к концу, я мог лишиться даже этих коротких сеансов связи, но по-прежнему не хотел форсировать события и что-то пытаться от него добиться. Открытие развлекательного центра - последняя реальная возможность увидеться, хотя бы просто посмотреть на него, прежде чем нас разделит целый континент и гладь океана.
Как она пройдет, эта встреча? Я волновался, словно подросток перед первым свиданием, не зная, как буду вести себя с Кэри, о чем говорить, куда смотреть? Обязательное присутствие Тоджина заранее напрягало меня, но в то же время он будет своего рода громоотводом, отвлекающим фактором, и мне не придется бороться с собой и своими желаниями, ибо остаться с Кэри наедине вряд ли удастся...
***
Мой Кэри тоже изменился, я заметил это сразу, лишь только увидел его хрупкую фигурку в зале аэровокзала. Он стал увереннее, спокойно шел в толпе пассажиров, не стараясь держаться на расстоянии от альф, и в глазах не было выражения затравленного страха перед всем миром. Мы встретились глазами, и взгляд его метнулся, всего на миг сделав лицо доверчивым и беззащитным...
Я не посмел коснуться его, даже руки не протянул при встрече. Не приближался и не делал никаких неосторожных движений, говорил мало и самые обычные фразы. Тоджин поднял брови, - знак удивления, но не подал вида и не вмешался, участвуя в разговоре ни о чем на равных. Дорога до комплекса показалась бесконечной, руки судорожно сжимали руль, но сердце ликовало и пело от странной смеси боли и счастья, - мой Кэри сидел в моей машине, и весь салон заполнил его мягкий терпкий аромат, хотя и значительно разбавленный тонким парфюмом...