— Пришлите нам подмогу поскорее, — попросил Азим у отца с обеспокоенным голосом.
— Обязательно, сынок, — сказал Аъзам и сопроводил сына до его жеребца.
Зарина и Рауф вышли вслед за ними. Она прижала к себе младшего сына и горько улыбнулась старшему на прощание.
Азим сел на Катрона и обернулся в сторону родных. Он мог бы сказать им тёплые слова на прощание или пожелать скорой встречи, но это было бы обещанием, а выполнять обещания, как оказалось, Азим не горазд. Он коротко помахал и кивнул им вместо слов. Посмотрев вперёд, Азим слегка пришпорил жеребца, и всадники поехали на войну.
— Представляешь, — вскоре нарушил молчание Комил, ехавший рядом с Азимом. — В нашем войске есть саруны! Самые настоящие свирепые белые львы, — он был в полном восторге.
Этот факт веял надежду Комилу и от его слов на хмуром лице Азима прорезалась улыбка.
«Былое не вернуть. Главное — не совершать те же ошибки. Но, к сожалению, мы не извлекаем уроки или попросту о них забываем».
Ардвисура
Из семи блоков, составлявших дворец, центральный являлся кухней с открытым огородом посередине. В том же блоке к кухне примыкают три столовых: одна для придворных слуг, вторая для визирей и чиновников, третья для падишаха и шахзаде. В этой третьей столовой было семь топчанов, расположенных преимущественно у высоких арочных окон с золотистыми тюлями. Падишах сидел на топчане у дальней стены и ел тыкву, запечённую мёдом. Вместо придворных кухарок Ахдия сама накрыла ему на скатерть. Вид у неё был расстроенным и даже огорченным. Каждый раз принося что-то из кухни и кладя это на скатерть, Ахдия хотела обратиться к падишаху, но, глядя на него, не решалась. Она либо отходила в сторону и опускала взгляд, либо возвращалась на кухню. Наблюдая за ней, Расим пришёл в недоумение.
— Вас что-нибудь тревожит? — осведомился падишах, когда Ахдия пришла забрать пустую посуду.
— Нет, — промолчав, покачала головой Ахдия.
— Нет? — усомнился Расим, смерив её пристальным взглядом.
— Я… — Ахдия нерешительно посмотрела на падишаха и снова опустила взгляд к долу. — Я хочу уйти, — тихо проговорила она.
— У тебя дела в городе? — уточнил падишах, с любопытством склонив голову набок.
— Я хочу оставить службу во дворце, — чуть громче пояснила Ахдия.
— В каком смысле? — выпрямившись, спросил Расим.
— Я столько лет работала на вас, заботилась и поддерживала во всём… Но в этом я не смогу вас поддержать.
После смерти гвардейца, ставшего на сторону Орзу, и слов Одила, которые потрясли Ахдию, её вера в Расима всё же пошатнулась. Намерения Расима ужаснули её. Она не может участвовать в том, что будет сеять зло.
— В чем? — уточнил Расим.
— Позавчера в аудиенц-зале я впервые увидела на что вы способны и чего хотите, — Ахдия отступила на шаг. — Позднее Одил раскрыл мне вашу истинную цель.
— Где сейчас Одил? — слегка насупился Расим. Он не видел своего нового главного писаря с тех пор, как он с гвардейцами отнесли Нигору в темницу. Он начал подозревать, что и он убежал, а теперь последствия его предательства тянули и Ахдию за собой.
— Не знаю, — повела рукой Ахдия. — Годами я считала вас добрейшей душой, ведь вы помогли стольким людям. Вы были амбициозным подростком, когда я к вам пришла. Теперь вы падишах. Под вашим началом Зебистан снова процветёт. Так зачем вам война? — Ахдия разочаровано смотрела на Расима. — Вы столького добились, неужели вы хотите омыть это всё кровью?
— Я хотел добиться всего мирно, но иногда мы не получаем того, чего хотим, — негромко проговорил Расим.
— Разве одного трона вам мало? — недоумевала Ахдия.
— Трон — лишь средство для достижения моей цели, — бесстрастно ответил падишах.
— Зачем вы это делаете?
— Ради отца, — негромко ответил Расим.
Ахдия разочаровано вздохнула и покачала головой.
— Ваш отец мёртв и месть не вернёт его, — она хотела воззвать его к здравому смыслу.
— Я знаю, — тихо вздохнул Расим и спустился с топчана. Он хотел подойти к Ахдие, но та отошла от него, опустив взгляд. — Я дал слово и сдержу его, — категорично заявил он.
— Простите меня, но в этом я не могу поддержать вас, — Ахдия всё же решилась и подошла к Расиму. Она подняла прослезившиеся глаза на падишаха и погладила его по щеке. — Прощай, сынок, — она опустила руку и направилась к выходу из столовой. Остановившись у широких резных дверей, она в последний раз оглянулась на Расима. — Я любила тебя.