— Разумеется, мы сделали все, что могли. — Торн, казалось, с трудом владел голосом. — Когда я нашел вашего отца и впервые приехал к нему, чтобы показать ваше письмо и фотографии, он… Уверен, что вам будет приятно это услышать, мисс Мейхью. Он сразу захотел, чтобы вы приехали к нему. Очевидно, последние годы были для него нелегкими — в эмоциональном смысле. По его просьбе я написал вам. Во время моего второго визита — в последний раз, когда я видел его живым, — возник вопрос о состоянии…
Эллери показалось, что лапы доктора Райнаха крепче вцепились в рулевое колесо. Но на лице толстяка играла та же благодушная улыбка.
— Извините меня, мистер Торн, — устало промолвила Элис, — но я не чувствую себя в силах обсуждать подобные дела сейчас.
Машина мчалась по пустой дороге, словно спасаясь от плохой погоды. Над сельской местностью нависло хмурое свинцовое небо. Внутри автомобиля становилось все холоднее — мороз проникал сквозь щели, забираясь под одежду.
Эллери, слегка притопывая ногами, обернулся, чтобы бросить взгляд на Элис Мейхью. Ее овальное лицо белело в темноте; она сидела неподвижно, опустив на колени стиснутые маленькие кулачки. Сидящий рядом с ней Торн уставился в окно.
— Черт возьми, скоро пойдет снег, — объявил доктор Райнах, весело надувая щеки.
Никто не отозвался.
Поездка казалась бесконечной. Удручающее однообразие пейзажа было под стать погоде. Они уже давно свернули с шоссе на ужасающую боковую дорогу, идущую на восток, и тряслись по ней между рядами лишенных листвы деревьев. Дорога была разбитой и обледенелой; лес, устланный ковром мертвых листьев, выглядел так, словно в нем время от времени бушевал пожар. Все вместе создавало подавляющее впечатление полного запустения.
— Похоже на брошенную землю, — наконец заговорил Эллери, подпрыгивая на сиденье рядом с доктором Райнахом.
Плечи толстяка опустились, выражая согласие.
— Местные жители так ее и называют — забытая Богом земля. Силвестер из-за этого очень злился.
Можно было подумать, что этот человек живет в глубокой и темной пещере, откуда он время от времени выходит, только чтобы отравлять атмосферу.
— Выглядит не слишком привлекательно, верно? — тихо заметила Элис. Было очевидно, что она думает о странном старике, жившем в этой глуши, и о своей матери, сбежавшей отсюда много лет назад.
— Так было не всегда, — откликнулся доктор Райнах, надуваясь, как лягушка. — Я помню, что в мои детские годы здесь было довольно приятно. Казалось, что это место может стать ядром густонаселенного района. Но прогресс прошел мимо, а пара лесных пожаров довершили остальное.
— Просто ужасно, — пробормотала девушка.
— Моя дорогая Элис, в вас говорит простодушие. Вся жизнь полна нескончаемой борьбы за то, чтобы приукрасить суровую действительность. Почему не быть честной с самой собой? Все в этом мире прогнило и, более того, стало невыразимо скучным. Если подумать, то в нем вряд ли стоит жить. Но раз уж вы должны жить, то вам приходится мириться с окружающими вас гнилью и скукой.
Старый адвокат, сидевший рядом с Элис, закутавшись в пальто, внезапно зашевелился.
— Вы философ, доктор, — буркнул он. — А я просто честный человек.
— Знаете, доктор, — не удержался Эллери, — вы начинаете мне надоедать.
Толстяк уставился на него.
— Вы согласны с вашим таинственным другом, Торн? — осведомился он.
— Кажется, существует банальное изречение, — проворчал Торн, — гласящее, что действия говорят куда красноречивее слов. Я не брился шесть дней, а сегодня впервые покинул дом Силвестера Мейхью после его похорон.
— Почему, мистер Торн? — воскликнула Элис, обернувшись к нему.
— Простите, мисс Мейхью, — пробормотал адвокат, — но всему свое время.
— Вы несправедливы к нам, — улыбнулся доктор Райнах, искусно объезжая выбоину на дороге. — И боюсь, что вы создаете у моей племянницы абсолютно неверное впечатление о семье. Несомненно, мы странные люди, но разве самые превосходные вина не хранятся в самых глубоких погребах? Чтобы понять мою точку зрения, вам достаточно взглянуть на Элис. Вырождающееся семейство едва ли может произвести на свет подобную красоту.
— К этому причастна и моя мать, дядя Герберт, — заметила Элис с ноткой неприязни в голосе.
— Ваша мать, дорогая, — ответил толстяк, — явилась всего лишь дополняющим фактором. У вас все типичные черты Мейхью.
Элис промолчала. Ее дядя, которого она видела впервые в жизни, выглядел какой-то отвратительной загадкой; остальных, ожидавших их в месте назначения, она вообще никогда не видела и не особенно надеялась, что они окажутся лучшими. В жилах семьи ее отца текла дурная кровь — сам он был параноиком, одержимым манией преследования. Тетя Сара, сестра отца, судя по всему, мало чем от него отличалась. Что касается тети Милли, жены доктора Райнаха, то какой бы она ни была в прошлом, достаточно было одного взгляда на толстяка, чтобы понять, какова она теперь.