После падения большевизма — единоличная диктатура (военная). Первые средства для начала организации мы получили от англичан».
Далее, убедившись в том, что ЧК уже известно очень многое из деятельности организации, Фельденкрейц в своих показаниях раскрыл структуру организации, пути получения поддельных бланков Чрезвычайной комиссии и прочих документов, используемых при совершении вооружейных грабежей квартир богатых граждан Петрограда под видом обысков, проводимых сотрудниками ЧК. Говоря о планах своей организации, Фельденкрейц цинично заявил, что они готовили ряд террористических актов против членов правительства и партийных руководителей-большевиков. Отдельно стоял вопрос об убийств председателя Петроградской ЧК М. С. Урицкого, для чего за ним была организована систематическая слежка.
— Если вы до сих пор находитесь на этом свете, — заявил в глаза Урицкому бывший капитан царской армии, теперь английский агент, — то только благодаря нашей чрезмерной осторожности. Ваша квартира на Васильевском острове и подходные пути к ней давно находятся под наблюдением наших людей, готовых освободить мир от кровожадного чудовища, заливающего кровью русских патриотов землю Петрограда.
Ненависть. Ненависть ко всему светлому, что пришло на смену темным силам монархии, сквозила в каждом слово контрреволюционера. Урицкий понял, что отпустить такого даже под самое честное слово значило бы совершить непоправимую глупость. Тем более что с каждым днем, с каждым часом нарастает активность и внешпей и внутренней контрреволюции. Фельденкрейц и другие руководители организации, раскрытой чекистами Урицкого, были расстреляны.
Характерным для этого периода было дело, расследование которого ПЧК начала также в мае 1918 года. В городе были распространены антисоветские документы нелегальной контрреволюционной организации, именовавшей себя «Каморра народной расправы».
Попавший в Петроградскую ЧК документ был адресован домовым комитетам и назывался «Предписанием Главного штаба Каморры народной расправы». В этом документе предлагалось установить в целях последующей расправы «места проживания большевиков и жидов»…
На предписании стоял оттиск круглой печати с православным крестом в центре и с текстом по окружности — «Каморра народной расправы». В ряде все еще выходивших в мае месяце газет буржуазного направления появились сенсационные заметки, посвященные «Каморре».
В кабинет Урицкого на Гороховой была собрана группа чекистов, которой надлежало раскрыть эту контрреволюционную организацию. Был приглашен и начальник уголовного розыска Илья Тарасович Шматов.
— Как вы полагаете, товарищи, что означает слово «каморра»? — спросил Урицкий собравшихся.
— Мы уже думали над этим, товарищ Урицкий. Тут что-то уголовное или торгашеское, — произнес кто-то.
— По-моему, слово это итальянское, — сказал начальник контрразведыватсльного отдела ЧК Аптипов.
— Вы правы, Николай Кириллович, слово действительно итальянское, но перенесенное в нашу действительность. И перенесенное не без претензии и не бессмысленно. — Моисей Соломонович передал Антипову отпечатанный на пишущей машинке листок с круглой печатью, — Каморрой называлось разбойничье общество, зародившееся в Неаполе еще в 16 веке. Общество тайных убийц и бандитов. Оно просуществовало четыре века и дошло до наших дней… Его члены владеют оружием не хуже каморристов и также благополучно уходят от преследования полиции. В наших условиях это может быть террористическая организация, готовящая, судя по тексту предписания, расправу над советскими людьми. И наша с вами задача — как можно скорее эту организацию обезвредить. Ясно, товарищи?
— Уж куда ясней, — ответил за всех обычно молчаливый чекист Юргенсон.
Отпустив сотрудников готовиться к предстоящему розыску, Урицкий задержал Антипова и Шматова.
— А мы с вами наметим направление нашей работы.
Будем исходить из наличных материалов. — Моисей Соломоновнч взял из рук начальника коптрразведывательного отдела «предписание». — Начнем с названия организации. Мы только что убедились: знать, что означает слово «каморра», может только достаточно образованный человек, имеющий к тому же юридическую подготовку. Дальше, — Урицкий приподнял пенсне и внимательно осмотрел бумагу, — документ напечатан на пишущей машинке…
— Понимаю, Моисей Соломонович, немедленно приглашу экспертов и попрошу проверить, не папечатан ли текст на одной из известных нам машинок, — сразу же подхватил Антипов.
— Дальше, — Урицкий продолжал рассматривать документ. — Печать не самодельная, а выполненная по всем правилам искусства квалифицированным работником…
— Сейчас же распоряжусь проверить все мастерские по изготовлению штампов, клише и печатей! — поднялся Антипов.
— Отлично. Поручаю вам возглавить оперативно-розыскную группу. Держите меня в курсе событий постоянно.
— А вас, Илья Тарасович, — обратился Урицкий к Шматову, — хочу попросить поработать вместе с чекистами. Хорошо бы заняться бывшим князем Боярским, который, как известно, организует вывоз за границу золота, бриллиантов и произведений искусства из дворцов и особняков бывшей знати…
Было установлено, что текст воззваний и предписаний «Каморры народной расправы» отпечатан на пишущей машинке, принадлежащей статистическому отделу продовольственной управы 2-го городского района, находящегося на Казанской улице, 50. А клише печати изготовлено в мастерской Дворянчикова на Гороховой улице, 63.
21 мая Моисей Соломонович с утра был в Смольном, где решался вопрос о мерах, которые необходимо принять в отношении буржуазных газет, еще выходящих в Петрограде. По его предложению было решено организовать над ними показательный суд, а комиссару по делам печати Володарскому выступить на этом суде в качестве обвинителя. Доказательства контрреволюционных направлений газет, в частности по публикациям «Каморры», должен до 25 мая представить Урицкий.
Вернувшись в ПЧК в середине дня, Моисей Соломонович сразу увидел на своем столе список фамилий и адресов лиц, заподозренных в причастности к организации «Каморры». И тут же выписал ордера: чекисту Юргенсону на обыск и арест всех мужчин на Николаевской улице, дом 1, кв. 29, где проживает хозяин мастерской Дворянчиков; чекисту Шейнкману на обыск письменного стола заведующего статистическим отделом продовольственной управы Леонида Николаевича Боброва.
Доставленный на Гороховую, 2, Дворянчиков показал:
«13 мая с. г. пришел ко мне Золотников и заказал печать „Каморра народной расправы“ с просьбой выполнить заказ срочно. 14 мая печать была им лично получена».
В вещественных доказательствах — документах, изъятых Юргенсоном из письменного стола Боброва, были:
«программа антисоветского спектакля для „дикой дивизии“ с участием одесского артиста Сушкевича-Ронского и программа „Союза спасения родины“, в которой обосновывалась идея неделимой, единой и великой России с государственным монархическим строем, основанным на принципе народного представительства».
22 мая в 1 час дня Урицкий подписал новый ордер: «…произвести обыск и арест Леонида Николаевича Боброва и всех мужчин, находящихся в его квартире».
Выполняя поручение Урицкого, глубокой ночью оперативная группа уголовного розыска, возглавляемая инспектором Креневым, на старом, полученном в ЧК автомобиле прибыла на Офицерскую улицу. Оставив автомобиль в ближайшем переулке, группа направилась к светло-голубому особняку, в котором проживал один из руководителей пресловутой «Каморры», бывший князь Боярский. Прихватив с собой дворника, поднялись по черной лестнице в бельэтаж. Кренев постучал в дверь.
— Кто там? — раздался за дверью робкий женский голос.
— Уголовный розыск. Откройте, — громко сказал Кренов.
— А что вам нужно?
— Ищем налетчиков. Откройте!
Дверь приоткрылась. Увидев дворника, женщина, видимо, успокоилась и, сняв цепочку, открыла дверь. Группа вошла в тускло освещенную комнату, в которой никого не было.