Ответить не успеваю — слуга в ливрее ресторации видит нас со стороны улицы и услужливо распахивает дверь. В лицо ударяет прохладный влажный ночной воздух, громкая музыка и запахи жареной еды.
Снова мы встраиваемся в толпу. На лицо падают мельчайшие капли дождя, почти неощутимо, но они окончательно прогоняют лёгкость и туман после нектара. Слегка поворачиваю голову: рядом со мной тот же мужчина, но что-то незримо изменилось.
В нём нет больше мнимой заботы и напускной мягкости, которые и в прошлый раз ничуть меня не обманули, но всё же с ними было чуточку спокойнее. Сейчас всё иначе: кажется, вся эта игра ему надоела, губы плотно сомкнуты, во взгляде холодная решимость.
Возможно, по изначальному плану мы не должны были идти туда, куда идём сейчас.
Туда, где все твои вопросы «зачем» и «для чего» мигом отпадут.
Тут же совсем некстати вспоминаю его небрежное «жаль» в ответ на новость о том, что я девственница. Словно будь всё иначе — он взял бы меня ещё в тот вечер прямо на столе после ужина! Как десерт! Вот тогда бы точно не было никаких вопросов — зачем я ему, да почему!
Чувствую, что краснею. Злюсь на себя. Кто только за язык тянул? Ела бы молча, да улыбалась, и кто знает, скорей всего, сейчас бы просто ехала обратно в поместье с конвертом в руках, а не шла бы неизвестно куда с самым опасным мужчиной на свете. Уже раз сто пожалела, что спросила.
Смотрю по сторонам: прохожие улыбаются друг другу и смеются, в этом месте в середине улицы музыка играет чуть тише. Все такие весёлые, у всех всё отлично, жизнь удалась! Похоже, я одна отдала бы всё, чтобы не быть сейчас здесь, на этой улице.
Мелькает мысль сбежать: в такой толпе нетрудно затеряться, но я тут же гоню её прочь. А смысл? Даже если получится — меня быстро найдут, с его-то возможностями и связями. А даже если мне нереально повезёт, и я всё-таки сумею скрыться, то всё равно шанс увидеться с сестрой станет ещё более призрачным. Без хозяина новой Лайдарии мне до неё точно не добраться.
Майя.
Со щемящей тоской вспоминаю нашу с сестрой комнатушку под самой крышей, секретики и мечты, которые доверяли друг дружке, лёжа под одеялом и слушая дождь, барабанящий по карнизу.
Майя мечтала, когда подрастёт, устроиться подрабатывать к портнихе, а когда-нибудь — иметь свою собственную лавку шляпок и украшений для волос. Я заверяла её, что всё обязательно сбудется! Если очень-очень захотеть — всё сбывается. И что теперь?
Рекламные вывески расплываются разноцветными кляксами — это у меня пелена слёз застилает глаза. Сама не замечаю, что отстала, и едва не врезаюсь в своего спутника. Плащ тёмного лорда распахнут на груди, руки убраны в карманы брюк. Взгляд пристальный исподлобья, между бровей хмурая складка.
— В чём дело? — спрашивает он.
— Ни в чём! — судорожно вытираю лицо. — Просто дождь!
Улыбаться. Быть милой. Конверт. Майя.
Навряд ли у меня получается обмануть его. Потому что он вдруг делает шаг навстречу, сокращая расстояние между нами. Одна его рука ложится мне на поясницу, притягивая и вжимая в себя, а вторая приподнимает мой подбородок.
Смех прохожих и шум улицы словно смолкает. Кажется, я чувствую жар его тела даже через одежду. Всё происходит так быстро, что я даже не успеваю испугаться. Его лицо приближается. В чёрных, как ночь, глазах, играют отблески огней и реклам.
— Се-ле-на, — произносит он низким голосом, внимательно всматриваясь в меня.
А я вдруг думаю, что никто и никогда не называл меня ТАК. Моё дыхание учащается. Аромат сандала снова перебивает все остальные уличные запахи, окутывает подчиняющей паутиной, ломает волю.
— Ты должна знать кое-что, — продолжает он. — Я многое могу простить: капризы, страх, строптивость до определённых пределов, даже глупость, хотя последнюю особенно плохо переношу в людях. Но я никогда, слышишь, никогда не прощу предательства. Расплата за него будет болезненной и жестокой. Всегда об этом помни, будь умной и послушной девочкой, и тогда всё у тебя будет хо-ро-шо. Даю слово.
Он отпускает мой подбородок и тянется во внутренний карман, а спустя секунду я сжимаю в руках желанный конверт с ответом насчёт Майи и глазам своим не верю от счастья.
Смотрю с восхищением на конверт, на Кайла, снова на конверт.
Он усмехается уголком рта, затем накрывает мою руку с конвертом: