- Мы можем еще прорваться к табунам предателей. Клином сквозь ряды их пройдем! Табун захватим, и с местью в иной год воротимся.
- Недюже воротится спиной! Недюже бежать! - кричит кто-то. - Уж лучше смерть, чем бегство!
- Лучше в силе воротится, да славу истинную победой заслужить!
Пока судили так, увидел правитель Царьградский Березу:
- А это, что за цветок с лугов диких под нашими стенами расцвел? Ох краса, какие лепестки! Да бейте хоть все войско этих дьяволов, все равно с ними нет никакой управы никакого уговора! Но приведите ее ко мне, все силы на это бросьте, ничего не жалейте! Слышите, командиры, упустите сей цветок полетят ваши головы!
Поклонились командиры своему государю, поспешили исполнять его указ...
- Прорываемся! - решили тем временем русичи, а осталось их сотен пять из десяти то тысяч, остальные то, кровью своей землю Царьградскую оросили; везде завалы из тел лежат.
- Береза! - кричит Лучезар, обернулся - видит, окружили ее уже конники, смеются, чуя награду, сети достают, а она и не видит их, юношу раненого врачует, уж и исцелила его - дело теперь только за временем, когда рана затянется, да сможет он подняться.
Обернулась Береза, на крик Лучезаров, поднялась, нежны руки к любимому протянула, а на нее уж сеть летит.
Заорал Лучезар, и вновь меч его засверкал, словно месяц кровавый.
- Лучезар, Лучезар! От туда уж не вырваться! - кричат, братья его - мужи русские, но не слышит, он их, не чувствует ран на теле. Рвется к любимой своей, и кричит:
- Не оставлю, слышишь, Береза, никогда не оставлю!
А конники вокруг нее уж спешились плотным кольцом встали...
- Ну братья! - кричит повелитель русский. - Там, где один, там и все! Кто оставит брата своего для врага, тот и не может мужем больше зваться!
И повернулись они все: последние пять сотен, и к стенам Царьградским среди моря вражеского пошли.
А Лучезар уж близко от Березы: сверкает меч его, сквозь врагов прорубается, кровавые брызги, пена летит, кости трещат... Ближе, ближе к ней - и сила богатырская в нем пылает от жажды жить, от жажды обнять ее и вырваться прочь, жить и любить!
Все ближе и ближе, шаг за шагом, трещит от ударов меч его, кровью брызгает; вот уж близко она - несколько шагов осталось. Удары мечей так и сыплются на Лучезара, а он и без брони, в одной рубахе, да штанах, насквозь кровью пропитанных - разве тут все удары отобьешь - вот в бок его поразили, сквозь живот сталь прошла; потемнело в глазах:
- Береза!
Нечеловеческим усилием, тьму ту предсмертную разогнал, еще один шаг сделал, еще нескольких ворогов разрубил:
- БЕРЕЗА!!! ЛЮБЛЮ!!!
Где-то за спиной братья его рубятся, да далече до них...
А она к нему руки протянула, от сетей увернулась, вот они уже рядом...
В спину Лучезара ударили, насквозь пробили, вышел тот меч из живота его и Березу пронзил, обняла она любимого, и он ее крепко-крепко в объятиях своих кровавых заключил.
- Вот упустили! - скрипит зубами от досады правитель Царьградский.
А под стенами пять сотен лебедей кровавых, разогнали царьградцев от Лучезара и Березы, которые так и стояли обнявшись, единым мечом пронзенные. И были те пять сотен островом: и волнами пошло на них вражье войско в железо кованное. Волнами бесконечными, все сходились и сходились... кровь по земле текла, валы из тел на каждом шагу оставались - медленно-медленно погружался тот остров в море.
- Сущие дьяволы! - забыв и о злате, и о рабах, и о своей короне, восторженно прошептал правитель Царьградский.
А Лучезар и Береза уже не ведали того: обнявшись, в вечном поцелуе, смотрели они в очи друг друга и жизнь земная медленно вытекала из них по лезвию меча.
- Я чувствую крылья! - услышал голос любимой Лучезар - он видел огромный и прекрасный океан перед своими глазами.
- Мы теперь слиты в единое... Как счастлив, как долог будет наш полет, сквозь небо, сквозь время... Теперь мы никогда не расстанемся...
* * *
Поначалу Сережа еще видел окружающий их пробуждающийся от зимнего сна лес, но с каждым шагом все больше и больше погружался в мир рассказа Светолии; слова складывались в образы и вот видит он, словно сквозь туманную дымку - идут они: молодые, прекрасные, со светлыми лицами, вокруг дерева и земля из которой поднимаются травы да цветы, потом и вой битвы услышал точно метель зимняя налетела, а при последних словах выступили слезы на глазах его, поднял он голову: увидел небо, понял, почувствовал, что за его недостижимо высокой глубиной сокрыта еще что-то большее, недостижимое пока еще для его понимания...
"Так и случилось: пали стены Царьградские, прахом и слава и богатства стали, а вот память о любви их, до сих пор в сердце моем живет." - закончила свой рассказ Светолия.
Тут деревьях неожиданно, словно занавесы в театре расступились, и Сережа от неожиданности замер; даже протер глаза, еще мокрые от слез: перед ним сверкало ледовое озеро, в центре которого стояли хороводом березы и высился дуб-великан, - но что творилось на льду!
Там стояли создания совершенно невиданные.
Вот старички с земляного цвета длинными и густыми бородами, одетые в темно-зеленые камзолы, вместо волос у них грибные шляпки - Сережа даже уловил грибной запах. Они стояли сгрудившись вместе, и от того казались этакой, разросшейся до невиданных размеров (да к тому же на льду) грибнице.
А вот великан - метров трех роста, весь скрытый чем-то мшистым - только мускулистая, зеленая рука высовывалась из под этого покрова и в руке той зажат был белый изогнутые плавной дугой посох.
Здесь же стояли, прижав к грудкам лапы, метровые, ослепительно белые мыши, с золотистыми, добрыми глазами. Рядом с ними в воздухе повисло розовое облако в котором светилось единственное, небесного цвета око. Также, рядком стояли несколько пней, с шевелящимися корнями, и парами едва приметных темно-коричневых глаз. На ветвях сидели птицы, с девичьими головами, украшенными жемчужными ожерельями, и не моргая смотрели огромными, выпуклыми печальными глазами, обведенными темно-голубыми полукружьями. Были и другие лесные обитатели: Сережа все протирал глаза, да поглядывал на Светолию может она скажет, что всего этого нет, что это лишь сон?
А она сказала:
- Вот народ мой. Смотри же: давно, давно никто из вас, людей, не видел нас, тем более, собранных в одном месте.
- Как, в нашем лесу? В этом самом лесу, что за мостом? - прошептал Сережа, не смея говорить громко, так как боялся, что от голоса его все эти создания исчезнут.
- Да, все мы живем здесь, как и прежде жили; только вот осторожнее теперь стали; если вы люди узнаете про нас, так непременно в нашу жизнь вмешаетесь, а у нас жизнь теперь совсем от вашей отлична; не примем мы вашей жизни даже и в самой малой доле - уйдем.
Когда жители леса услышали голос своей повелительницы, они склонили головы, а у кого голов не было просто издали звуки, выражающие, по-видимому почтение.
- Здорово! - восторженно выдохнул Сережа. - А где же все они живут?
- Да некоторые в деревьях, некоторые в подземных домах; а вон пеньки встанут и никто их от обычных то пеньков и не отличит - для них и не нужно дома; русалки сейчас подо льдом спят, а вон девы-птицы вьют себе гнезда из солнечного света. Так и другие: до сих пор нам удавалось таиться от вас люди; надеюсь и ты сдержишь свое слово; не расскажешь... До поры, до времени, по крайней мере.
- Никому не расскажу.
- Теперь я представлю тебя всем моим друзьям...
Они пошли по озеру, и золотые полотна до того висевшие в глубинах льда под их ногами теперь, по какому-то чудесному волшебству оттаяли и двигались и плавали там, словно живые, сказочные паруса.
Светолия подводила Сережу к каждому из лесных жителей, и если поначалу мальчик испытывал некоторый страх: ему по памяти компьютерных игр все думалось, что кто-нибудь окажется плохим, раскроет пасть, зарычит, бросится на него, щелкая слизистыми (непременно слизистыми) клыками.