Статогольша (осматривает трупы):
Я помню крики чужих детей.
Проклятья вдов и матерей.
Глаза мертвеющих мужей,
Но я не помню, кем я был.
Статогольшу сажают за стол, снова наводят лампу прямо в сущее.
Статогольша (зажмуривается от резко света): Я помню стены, стекает кровь.
Я помню руку, которой бил.
Всё остальное - обрывки снов.
Я всё забыл, я всё забыл.
Статогольша поднимается и обнимает всех ок ружающ их его. Люди в штатском медленно вытанцовывают его память, поочередно нанося медленные удар ы по голове Статогольши.
Статогольша
(
резко останавливается и замирает):
Я помню ветер меня нашёл,
И завертел и закружил.
(Распахивает глаза и улыбается.)
И он сказал что я пришёл,
Оттуда где я всех убил.
Танец исступления.
Занавес.
КОМПОЗИЦИЯ 3.
Звучит "Агата Кристи - Трансильвания".
Белоснежки раскладывают мертвецов по койкам, проверяют сохранность каждого тела.
Белоснежки: Открытая дверь на свежей земле.
Под землёй кипит работа -
Бесы варят позолоту.
Большой Замысел: Там, в пещере,
Алладин - всемогущ и невидим.
Санитар в возят Статогольшу на каталке в мусорном полиэтилене.
Санитар: Там, внизу, твоя могила,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Бросает Статогольшу поперек всех коек.
Все хором: Бывай!
Танец мертвецов вокруг мешка Статогольши.
Чупс(быстро одевается): Отличная ночь для смерти и зла.
Затейла(открывает окно пространства): На тебя роняет слёзы
Небо, а на небе - звёзды.
Тахта (машет в зал): Улыбаются во сне
Человеку на Луне.
Все хором: Глубоко тебя зарыли,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Бывай!
Вынимают Статогольшу из мешка и танцуют с ним.
Статогольшу укладывают в его предначертанный чёрный гроб, по форме напоминающий женскую туфельку.
Все хором (бьют молотком в гроб): Мы вколачиваем гвозди,
Чтоб в гробу лежали кости.
Гена Жорд (вносит чучело женщины): Чтоб из-под земли не лез
На тебе поставлю крест.
Санитар: Трижды плюну на могилу,
До свиданья, милый, милый,
До свиданья, милый, милый,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Статогольша (шёпотом): Бывай.
Все хором: Бывай!
Танец мертвецов вокруг гроба Статогольши.
АКТ ВТОРОЙ. МОРГ САМОЗВАНЦЕВ
Статогольша оказывается в морге нашего настоящего. Кругом мертвецы, но все они хотят рассчитываться на собственные меры и омолодиться живостью.
Затейла: Свезли, чебутыркина!
Чупс: Да брось его на материнское слово, околесника.
Зубцов-Сумрач: Что не полезно человеку живому, можно обеспечить и человеку полуживому. А если умер, то, как говорится, сиди тут и дожидайся воплей чужих.
Статогольша (вылезая из гроба): Это могло бы быть, но мы-то с вами знаем.
Остальные подходят к новоиспеченному мертвому лицу, кроме Тахты.
Тахта (не обращая внимания на нового дружинника): Я истина нарибулизма.
Гена Жорд (Статогольше): Вы писатель? Поэтик? (Тахте) Честнова, вы?
Тахта: Я жужа. Во мне поёт блистающая казнь.
Гена Жорд (Статогольше): Николай из Кемши?
Тахта: Вы задаёте вопросы, которые лишены всякой пузатости.
Гена Жорд (Статогольше): А! Вы душевнохворой?
Тахта: Естественно, ведь души не существует. Это всем известно с 2076 года от смерти смерти.
Гена Жорд (Тахте): Смерти смерти? Да когда же она умерла?
Тахта: Вслед за жизнью. Теперь и жизни нет и умереть не сподобишься. Зайдёшь в скопление людей, потискаешься за тепло, а потом и воздух весь с конфетти вышьешь. Я видела, как бездомного избили. Я тогда молила мёртвое лицо бога, чтобы люди перестали мучиться. Так и обернулась трастарцем.
Чупс (Статогольше): Трамваи едите?
Тахта (вздыхает): Я живое не ем.
Появляется милый санитар с кровавыми пятнами на белом халате. Он везет тело такой же, как и он, милой дамочки. Дамочка кашляет.
Статогольша: А мёртвые разве кашляют?
Затейла: Бывает, что и песни поют.
Все осматривают труп привезённой дамочки. Санитар не замечает буйных мертвецов.
Санитар начинает процессию вскрытия. Берёт скальпель и медленно, но не без наслаждения, начинает ласкать черепную пустыню милой дамочки. Дамочка начинает сопротивляться - мало ли что захотел этот влекущий белохалатник.
Труп дамочки: Я, извините, вечером должна быть в нутре у своего любимца. Прическу мою прошу не трогать, хоть мне и нравятся ваши мужские пальцы в моих сверкающих кудрях.
Санитар: Да вы не дёргайтесь, когда вас умный человек режет.
Статогольша (всем окружающим): Я здесь, потому что хотел не этого. У меня есть высокопоставленный сосед. Когда тот забирается на табуретку, я обязательно причитаю ему о пышной его соломитости. Я прибыл сюда к вам с особенным миссионерским актом. Я - проповедник и большая голова. Я могу сейчас встать и начать разговаривать. Я будто бы чубчик смысла. Я сейчас вам заявление выдам. (После подготовки.) Я против человечества и мироздания. Я за абсолютное уничтожение всего.
Санитар: Мне тоже современность не нравится, но я же позволяю ближнему своему себе кость обтесать. Подумаешь, боль и мучения! На них может быть коптиться нужно с рождения, чтобы себя почуять.
Зубцов-Сумрач: Я рекомендую жить так, чтобы можно было съесть целый Мурманск.
Труп дамочки: Там уже обгладывать надо!
После вскрытия мертвенных осложнений, санитар вместе со своим телом удаляется назад в своё будущее. Оставшиеся мертвецы-самозванцы рассаживаются за большой стол и принимаются принимать питательные ванны.
Чупс (говорит тост): Да утопимся мы в крови младенческой.
Все выпивают.
Тахта (говорит тост): Одно радует - все погорим и кровью сгустимся.
Все выпивают ещё стаканчики.
Зубцов-Сумрач: Я
Гена Жорд: У тебя, мой тёплый, дети были, а сейчас что - людьми стали, получается?
Зубцов-Сумрач: А кто такие люди?
Тахта: Люди - это вши смерти.
Все: А-а-а-а-а-а-а! М-м-м-м-м-м-м! Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу!
Зубцов-Сумрач (напившись воды): Я помню, как приехал в детский концлагерь "Зельбсмортята". Подхожу к детям, обнимаюсь, целую их в пробитый пулей лоб и спрашиваю: "А давайте все будем давиться, детишки?". Маленький такой, светленький,отвечает мне как отцу пуповинистому: "Мне нравится весаться. Я много рас весался!". Я спрашиваю: "А где же ты вешался, продолговатый? Где?" А он мне с остротой в позе: "На груди у матери!"