— Ну, хорошо, tres bien[6], — неохотно согласилась миссис Штоссен, которой, когда она волновалась, с трудом удавались нужные французские фразы. — La, a l’autre cote de la porte, est un cochon…[7]
— Un cochon? Ah, le petit charmant![8] — с воодушевлением воскликнула Матильда.
— Mais non, pas du tout petit, et pas du tout charmant; un bête feroce…[9]
— Une bête, — поправила Матильда. — Боров — существо мужского рода, но назвав его в припадке раздражения свирепой зверюгой, мы тут же меняем его пол и превращаем в одну из нас. Впрочем, во французском нетрудно перепутать это.
— Тогда, ради бога, давай лучше перейдём на английский, — взмолилась миссис Штоссен. — Скажи, пожалуйста, можно ли выбраться из сада другим путём?
— Я всегда перелезаю через изгородь там, где растёт слива, — сказала Матильда.
— В наших нарядах мы вряд ли сможем это себе позволить, — вздохнула миссис Штоссен.
— Я обещала тетушке, что останусь здесь до пяти, а сейчас нет ещё и четырех.
— В данных обстоятельствах тетушка, я уверена, позволила бы…
— Но моя совесть мне не позволяет, — возразила Матильда с ледяным достоинством.
— Но мы же не можем оставаться здесь до пяти часов! — воскликнула миссис Штоссен с нескрываемым раздражением.
— Хотите, я почитаю стихи, чтобы помочь вам скоротать время? — участливо осведомилась Матильда. — У меня лучше всего получается «Белинда, маленькая кормилица». Впрочем, наверное, мне надо вспомнить что-нибудь на французском. Но единственное, что я хорошо знаю по-французски, это обращение Генриха Четвёртого к своим солдатам.
— Если ты позовёшь кого-нибудь, кто прогонит это животное, мы тебе кое-что дадим, и ты сможешь купить себе подарок, — сказала миссис Штоссен.
— Наконец-то я слышу деловое предложение, — с воодушевлением откликнулась Матильда, спускаясь на одну ветку ниже. — Мы с Клодом собираем деньги для детского фонда «Здоровье на свежем воздухе» и соревнуемся, кто наберёт больше.
— Я буду рада пожертвовать полкроны, даже очень рада, — сказала миссис Штоссен, выуживая монету из глубин своей сумочки.
— Клод сильно опережает меня, — продолжала Матильда, проигнорировав сделанное ей предложение. — Ему всего одиннадцать и у него золотистые кудри, а это огромное преимущество, когда занимаешься сбором пожертвований. Однажды дама из России дала ему целых десять шиллингов. Русские, в отличие от нас, умеют быть по-настоящему щедрыми. Я уверена, сегодня вечером Клод соберёт не меньше двадцати пяти шиллингов: во-первых, у него не будет конкурентов, а во-вторых, после истории с малиновыми бисквитами у него будет бледный, измождённый вид, словно не от мира сего. Да, я знаю, он опередит меня на целых два фунта.
Сокрушённо вздыхая, несчастные дамы вновь принялись рыться и шарить в своих сумочках, откуда, после долгих поисков извлекли, в общей сложности, семь шиллингов и шестипенсовик.
— Боюсь, что это всё, что у нас есть, — подвела итог миссис Штоссен.
Матильда даже не пошевелилась.
— Меньше чем за десять шиллингов я не пойду на сделку со своей совестью, — решительно заявила она.
Мать и дочь обменялись вполголоса несколькими фразами, в которых определённо присутствовало слово «свинья», и на сей раз оно вряд ли имело отношение к Тарквину.
— О, я нашла ещё полкроны, — дрогнувшим голосом произнесла миссис Штоссен. — А теперь поскорее позови кого-нибудь.
Матильда соскользнула с дерева, приняла пожертвование и принялась собирать нападавшие в траву перезрелые плоды мушмулы. Затем она перелезла через калитку и ласково проговорила, обращаясь к борову:
— Идем, Тарквин, дружище; я же знаю, как ты любишь перезревшую, подгнившую мушмулу.
Тарквин не возражал. Бросая один за другим плоды перед мордой борова, Матильда без труда заманила его обратно в свинарник, а пленницы тем временем поспешно пересекли загон.
— Вот те на! Маленькая плутовка! — воскликнула миссис Штоссен, когда они выбрались на дорогу. — Животное-то оказалось совсем мирным. А из наших шиллингов едва ли хоть пенни перепадёт этому фонду.