– Хуже, сержант морской пехоты. Дисциплина – его второе имя.
– Мой старший брат служил в морской пехоте. Был с адмиралом на Ближнем Востоке. – Сердце сжалось, и он нервно дернул плечом. – Мне приятно думать, что ТСТ наняли для этой работы из хорошего отношения Прескотта к моему брату.
Сама из семьи военного, Лекси сразу поняла, почему он говорит о брате в прошедшем времени.
– Возможно, он знал моего отца? Даниэль Демил. Он тоже был на Ближнем Востоке. Пять лет назад ушел в отставку.
– Брат погиб шесть лет назад в Афганистане.
– Мне очень жаль.
– И мне. – Он снял пиджак, отбросил его на пол в спальне и закатал рукава сорочки. – Теперь займемся твоей раной.
Лекси указала на дверь ванной комнаты:
– А что происходит в коридоре?
– Мои люди все контролируют. Полиция и шериф уже едут. – Он прикоснулся к микрофону в ухе. – Мы взяли всех, кроме одного из нападавших. Он заперся в номере и думает, что спасся.
Его красивые губы изогнулись в ухмылке, и она поняла, что тот парень совершил большую ошибку, полагая, что ушел от возмездия.
– А что с ним будет? – осмелилась спросить Лекси.
– Он следит за дверью, так что снайпер легко достанет его через окно.
Мэйсон включил воду, намочил полотенце и принялся обмывать рану Лекси.
– Рана неглубокая. Не думаю, что надо зашивать, и все же врач должен тебя осмотреть.
– Конечно.
Лекси внимательно изучала Мэйсона, пока он занимался ее раной. Отцу понравились бы его мужественный облик и сдержанность. У него были загорелые руки как у человека, который много времени проводит на открытом воздухе, хотя мысли Лекси были о том, чем занимаются в помещении. В спальне, например…
Как было бы чудесно проснуться утром и увидеть рядом его.
Мэйсон вытер ее руку сухим полотенцем и потянул за резинку, которой были закреплены ее волосы. Они упали на плечи, и его лицо оказалось совсем близко. Всего пара дюймов, и губы их соприкоснутся.
Теперь она ощущала его дыхание и жар, исходящий от тела. От него пахло лосьоном с нотками цитруса, мускатного ореха и еще чего-то, присущего только красивым мужчинам.
– Какой приятный аромат. – Она старалась говорить спокойно, но у нее не получалось.
– И у тебя тоже.
Она потянула его за галстук, заставляя преодолеть эти два дюйма. Если она прижмется к нему, то испачкает кровью сорочку. Но самое главное, она почти не знает этого человека и может попасть в глупое положение. К черту нерешительность, надо узнать, как он себя поведет.
Он провел рукой по ее волосам, второй подхватил под ягодицы, прижал к себе и поцеловал.
Вспыхнув внутри, по телу разнеслось пламя. Он целовал ее так, как делал, кажется, все в жизни: с мастерством и изяществом. Кончик языка будто изучал форму ее губ и проникал внутрь. Лекси прижалась к нему.
За дверью раздался невообразимый шум.
– Мэйсон, ты там? – раздался мужской голос.
Они отпрянули друг от друга так быстро, что Лекси прикусила щеку.
– Очень вовремя, – пробормотала она.
– Мне надо идти, – произнес Мэйсон.
В голове ее за секунду пронеслись десятки вопросов: «Увижу ли я тебя еще? Когда ты снова меня поцелуешь? Хочешь, я оставлю тебе номер своего телефона?» Но она произнесла лишь одно слово:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что спас мне жизнь.
Он наклонился и прикоснулся губами к ее лбу.
– Мне было приятно тебе помочь.
Она проводила его взглядом и едва слышно прошептала:
– Это мне было приятно.
Через оптический прицел винтовки Антон Карпов пытался найти в одном из окон Фрэнни. Сегодня днем ему уже удалось таким образом ее разглядеть. Она была на террасе, среди гостей, улыбалась, обменивалась приветствиями. Черт, как же она прекрасна. До этого дня он не обращал внимания на няню, но сейчас был уверен, что это Фрэнни Демил. Но почему она называла себя Лекси? И как получилось, что она стала няней?
Та Фрэнни, которую он знал, была настоящей сорвиголовой и ничего не понимала в воспитании детей. Однажды она сказала ему, что совсем не хочет иметь детей. Эта новость его порадовала, ведь он тоже не собирался обзаводиться потомством. Впрочем, как и строить семью с Фрэнни. У него никогда не было на ее счет серьезных намерений, и тем не менее он пришел в бешенство, когда она его бросила.
В кармане завибрировал сотовый, и он ответил.
На другом конце провода послышался голос главного. На собраниях много говорили о том, что все они равны.
Он предпочитал молчать, когда слышал рассуждения «все за одного» и «польза для общего дела». В его понимании существовала лишь одна правда – власть долларов. С главным он работал почти десять лет – выполнял особые поручения за достойную плату.