Позавтракав и наконец успокоившись, он понял, что последние несколько месяцев с головой погрузился в работу. Старался не поддаваться давлению и уладить все дела, потому что это нужно для бизнеса. Однако теперь он начал понимать, что многое в жизни упустил.
Утром рыжие волосы Саффрон выглядели темнее. Может быть, оттого, что на них не падал яркий свет. Но все равно они выглядели невероятно красивыми. Насыщенный цвет на фоне бледной кожи, едва тронутой золотистым загаром, и темно-карие глаза, притягивавшие его. Он прокашлялся и отложил вилку.
– Ну, что с тобой произошло? Может быть, я смогу тебе помочь? – Он сомневался в этом, но хотел услышать ее историю. Если ей нужно найти работу или она нуждается в помощи, чтобы вылечиться, у него есть необходимые знакомства.
Зазвонил его телефон, он быстро взглянул на него, не желая показаться грубым, отвечая на звонок, успел прочитать большую часть эсэмэсок, чтобы понять, что это от его секретарши, а инвестор, на которого он пытался оказать давление, увидел историю, рассказанную папарацци. Отлично. Теперь, когда он так много сделал для успеха своей компании, ему снова наклеят ярлык богатенького плейбоя.
– Никто мне не поможет, – сказала она тихо. – Большинство балерин получают травмы. Раз, и они инвалиды. Со мной то же самое. Я больше не нужна. Моя карьера окончена, и вскоре я уеду домой поджав хвост. Никому не нужна бывшая балерина. У меня нет денег, чтобы остаться здесь, нет работы, только сумасшедшие счета за физиотерапию и консультации специалистов.
Блейк нахмурился, забыв об эсэмэсках, и сосредоточился на Саффрон.
– А нет иного способа остаться?
Саффрон откусила большой кусок вафли, как ему показалось, намеренно, чтобы отсрочить ответ. Когда она наконец посмотрела на него, в ее глазах стояли слезы. Огромные карие озера боли из непролитых слез.
– Я мечтала танцевать в лучших балетных труппах мира. Еще с раннего детства. Я так много работала, тренировала сердце и добилась результатов. – Он слышал, как она выдохнула, сдув несколько легких прядей волос, упавших на лицо. – Благодаря долгим часам занятий в Лексингтонской школе балета в Кентукки меня заметили, и я оказалась в Нью-Йоркской балетной компании. Начала репетировать здесь, танцевала не жалея сил и в конце концов дебютировала в восемнадцать лет.
– Так ты переехала в Нью-Йорк и жила тут самостоятельно до восемнадцати? Сколько же тебе было, когда ты получила стипендию? – Он знал многих моделей и девушек других творческих профессий, рано начинавших делать карьеру, но никогда не задумывался по-настоящему о том, что подростки могут сделать столь важный шаг в своей жизни и жить отдельно от семьи. – Твои родители не поехали с тобой?
Она покачала головой:
– Нет. Я одна. Первые несколько месяцев жила у родственников. Потом переехала в съемную квартиру с несколькими другими танцовщицами. Мне было всего семнадцать, когда я стала жить совершенно самостоятельно, но я была так настроена и сосредоточена на балете, что у родителей не оставалось выбора. Я бы отказалась от них, если бы они не позволили мне уехать.
Это он понимал. Они позволили ей следовать за своей мечтой, а он восхищался родителями, которые понимают и поддерживают своих детей.
– Но тогда что же? Ты говоришь так, будто твоя карьера окончена и нет никакой надежды. – Блейку не понравилось ее безнадежное настроение. Она занималась своим делом, и никто не пытался ей помешать, не разрушал мечту.
– Я порвала три связки на ноге, когда танцевала «Лебединое озеро». Я добилась роли, о которой мечтала, но не дотанцевала даже сезона после этого несчастного случая. – Она смотрела в сторону, не решаясь взглянуть ему в глаза.
Блейк хотел обнять ее, но не стал. Не смог. Еще была свежа боль от собственной потери, он едва справился со своими проблемами, чтобы помогать кому-то еще.
– Ты справишься с этим, – заверил он тихо, тщательно подбирая слова.
– Нет, не смогу. У меня артрит, с которым я боролась много лет. Он проявился, когда я впервые выступала в большом спектакле и очень переволновалась. Правда, мой врач поначалу справился с ним. Но из сказанного сейчас я поняла, что точка возврата пройдена. Поэтому ухожу, они даже не хотят давать мне отпуск на лечение после травмы. Не надеются, что я полностью восстановлюсь.
Блейк сжал челюсти, негодуя на то, что кто-то мешает ей воплощать свою мечту. Как и любому другому человеку. Что касается его самого, он считал, что бороться нужно до самого конца.
– Тебе нужно сходить к другим специалистам. Поискать иные виды лечения, сделать твое тело снова сильным и здоровым. – Блейк сожалел, что у него так сел голос. – Ты не должна сразу принимать на веру все эти «нет», раз уж так близка к осуществлению своей мечты.