Коридор, по которому они шли, был совершенно пустым, не считая редких дверей с номерами и привычными панелями опознавания. Пул прошел за Индрой не менее двух сотен метров и вдруг остановился как вкопанный, потому что только сейчас до него дошло.
— Эта космическая станция просто огромна! — воскликнул он.
Индра улыбнулась в ответ.
— «Ты еще другого не видел» — так, кажется, говорят?
— Я еще ничего не видел,— в растерянности ответил Пул.
Он все еще пытался представить размеры сооружения, когда ему пришлось пережить очередное потрясение. Да и у кого из его современников хватило бы фантазии вообразить орбитальную станцию, размеры которой позволяли устроить на ней метро — пусть миниатюрное, пусть с одним небольшим вагоном примерно на дюжину пассажиров.
— В третью обсерваторию,— приказала Индра, и вагон быстро и бесшумно отошел от терминала.
Пул проверил время по замысловатому браслету на руке, в возможностях которого он еще не до конца разобрался. Одним из мелких сюрпризов было то, что весь мир жил по единым часам — запутанная система временных поясов была уничтожена благодаря появлению глобальной системы связи. Об этом было много разговоров в двадцать первом веке, когда предлагалось даже заменить солнечное время на звездное. Тогда в течение года солнце двигалось бы по часовой стрелке и садилось точно в тот же момент, в который восходило шесть месяцев назад.
Тем не менее ни к чему хорошему проект «Единое время по солнцу» не привел, так же как и шумные призывы реформировать календарь. Как кто-то здраво предположил, эта работа должна дождаться более серьезных технических достижений. Несомненно, настанет день, когда одна из незначительных ошибок Бога будет исправлена, орбиту Земли отрегулируют так, что в каждом году будет двенадцать месяцев, состоящих, в свою очередь, из тридцати равных дней…
Как Пул смог определить по времени и скорости, они проехали порядка трех километров, прежде чем вагон бесшумно остановился, двери открылись и вежливый механический голос произнес: «Приятного вам зрелища. Сегодня облачность — тридцать пять процентов».
«Наконец-то,— подумал Пул,— мы подойдем к наружной стене».
Но здесь его ждала очередная загадка — несмотря на преодоленное расстояние, ни сила, ни направление гравитации не изменились! Он не мог себе представить вращающуюся орбитальную станцию настолько огромную, чтобы вектор перегрузки не менялся после такого перемещения. Неужели он все-таки находится на одной из планет? Но на любой из обитаемых планет Солнечной системы он чувствовал бы себя гораздо более легким…
Только когда наружная дверь терминала, за которой был воздушный шлюз, открылась, Пул определил, что он действительно находится в космосе. Но где скафандры? Он с беспокойством огляделся — инстинктивно почувствовал опасность, приблизившись к вакууму без защиты. Достаточно пережить это один раз…
— Почти пришли,— сказала Индра успокаивающим голосом.
Открылась последняя дверь, и за гигантским, изогнутым в горизонтальной и вертикальной плоскостях окном Пул увидел перед собой абсолютную черноту космоса. Он почувствовал себя золотой рыбкой в аквариуме. Ему оставалось надеяться, что создатели этой дерзкой инженерной конструкции знали, что делали. По крайней мере, в их распоряжении были лучшие конструкционные материалы, чем в его время.
Он ожидал увидеть звезды, но его привыкшие к свету глаза не различали ничего, кроме черной пустоты за огромным выпуклым окном. Когда он попытался сделать несколько шагов вперед, чтобы расширить обзор, Индра остановила его и показала рукой прямо перед собой.
— Посмотрите внимательно,— сказала она,— Неужели не видите?
Пул, прищурившись, взглянул в ночь. Несомненно, это был обман зрения или, избави бог, трещина в окне!
Он повернул голову и посмотрел по сторонам. Нет, никакого обмана. Но что же это? Он вспомнил определение Эвклида: «У линии есть длина, но нет толщины».
По всей высоте окна и, очевидно, выше и ниже него, вне поля зрения, тянулась полоска света. Ее легко было заметить, если знать, что она здесь, и она была настолько одномерной, что к ней не подходило определение «тонкая». Тем не менее ее нельзя было назвать совершенно однородной, потому что по всей ее длине через неравные промежутки горели более яркие точки, как капли воды на паутине.
Пул шагнул ближе к окну, вид расширился, и капитан смог увидеть то, что находилось ниже. Вид был знакомый — Европа и большая часть Северной Африки — такое он не раз видел из космоса. Итак, он все-таки находился на орбите, вероятно экваториальной, на высоте не менее тысячи километров.