— Не сомневаюсь. Продолжайте.
— Через несколько минут она успокоилась и сказала то, чего я никогда не забуду.
Андерсон терпеливо ждал, пока Пул успокоится.
— Она сказал: «Мне очень жаль, Фрэнк. Я думала, мы хорошо проведем время, но я не знала, что ты… изуродован».
Профессор выглядел озадаченным, но через мгновение все понял.
— О, я все понимаю. Мне тоже очень жаль, Фрэнк. Может быть, мне следовало вас предупредить. За тридцатилетнюю практику я видел не более полудюжины таких случаев, причем операции производились по медицинским показаниям, что к вам явно не относится… Обрезание крайней плоти имело оправдание в древности и даже в ваше время для профилактики некоторых неприятных, а иногда смертельных заболеваний в отсталых странах с неразвитой санитарией. Но сейчас этому нет оправдания, зато есть много аргументов против, в чем вы сами могли убедиться!.. Осмотрев вас в первый раз, я проверил архивы и обнаружил: в середине двадцать первого столетия против Американской медицинской ассоциации было подано столько судебных исков за злоупотребления, что подобные операции запретили. Я получил большое удовольствие, читая протоколы заседаний врачей того времени.
— Не сомневаюсь,— мрачно заметил Пул.
— В некоторых странах операции делали еще лет сто, пока ка-кой-то неизвестный гений не придумал лозунг, прошу прощения за вульгарность: «Нас создал Бог, и обрезание — богохульство». На этом все закончилось. В любом случае, вы не войдете в историю медицины. Если хотите, я легко установлю трансплантат.
— Думаю, это не поможет. Боюсь, я каждый раз буду смеяться.
— Правильно, не стоит унывать. Да вы уже повеселели.
К немалому своему удивлению, Пул понял, что прогноз Андерсона оказался верным. Он уже смеялся.
— В чем дело, Фрэнк?
— «Общество креативных анахронизмов»… Я думал, благодаря ему у меня будет больше шансов, а оказалось, что я — один из тех анахронизмов, к которым она питает отвращение.
Индра отнеслась к нему менее сочувственно, чем он надеялся. Может быть, в их отношениях имело место некоторая ревность. Но еще важнее — обсуждение того, что они насмешливо назвали «крахом дракона», закончилось их первым настоящим спором.
Все началось вполне невинно, с замечания Индры:
— Люди часто меня спрашивают, почему я посвятила свою жизнь изучению этого ужасного периода истории. Мне обычно нечего ответить, кроме того, что в истории бывали периоды и хуже.
— Тогда почему тебя так заинтересовало мое время?
— Потому что это время перехода от варварства к цивилизации.
— Спасибо. Можешь называть меня Конаном.
— Конаном?.. Я знаю только одного Конана — создателя Шерлока Холмса.
— Понятно. Прости, что перебил. Конечно, мы, жители так называемых «развитых стран», считали себя цивилизованными. По крайней мере, войны перестали считаться нормальным решением проблем, и Организация Объединенных Наций прилагала максимум усилий для того, чтобы остановить уже развязанные вооруженные конфликты.
— Не всегда успешно. Я дала бы три балла по десятибалльной шкале. Но нам кажется невероятным, что жившие в начале двадцать первого века люди считали приемлемым поведение, которое мы назвали бы отвратительным. И верили в самую ошеломи-мую…
— Ошеломительную.
— …чепуху, какую любой рационально мыслящий человек отверг бы без рассмотрения.
— Примеры, пожалуйста.
— Ладно. Твоя довольно тривиальная неудача заставила меня заняться исследованиями, и результаты ввергли меня в ужас. Ты знаешь, что в некоторых странах каждый год тысячи маленьких девочек оказывались изувеченными ради сохранения девственности? Многие из них умирали, но власти смотрели на это сквозь пальцы.
— Согласен, это ужасно, но чем могло помочь мое правительство?
— Многим — при желании, конечно. Но это нанесло бы оскорбление людям, продававшим нефть и покупавшим оружие, в том числе противопехотные мины — они убивали и калечили тысячи ни в чем не повинных людей.
— Ты не понимаешь, Индра. Очень часто у нас не было выбора, мы не могли преобразовать весь мир. Разве не сказал один умный человек, что политика — это искусство возможного?
— Согласна, и именно поэтому ею занимаются второсортные умы. Гении предпочитают бросать вызов невозможному.
— Знаешь, я рад, что у вас достаточно гениев и вы все делаете правильно.
— Я слышу в твоем тоне сарказм или мне кажется? Благодаря компьютерам мы можем проводить политические эксперименты в киберпространстве, прежде чем внедрять их в реальную жизнь. Ленину не повезло — он родился на сто лет раньше срока. Русский коммунизм имел бы право на существование — по крайней мере, временно — если бы в то время существовали микрочипы. И если бы удалось избежать появления Сталина.