К третьей категории моровых язв относились средства, которые никого непосредственно не убивали. Их не знали до конца двадцатого века, но в течение нескольких десятилетий они нанесли ущерб в миллиарды долларов и погубили жизней не меньше, чем все телесные хвори. Это были болезни новых, самых уязвимых слуг человечества — компьютеров.
Они получили имена из медицинского лексикона — вирусы, прионы, паразиты — и подчас с поразительной точностью повторяли поведение своих органических собратьев. Некоторые были совершенно безвредны — шутки, предназначенные для того, чтобы обескуражить пользователя появлением на дисплее странных сообщений или изображений. Другие более злобные — явные предвестники грядущей катастрофы.
В большинстве случаев они выступали как наемники, орудием в руках умных преступников, шантажировавших банки и коммерческие организации, работа которых полностью зависела от эффективности информационных систем. При получении предупреждения о том, что их базы данных будут автоматически стерты в определенное время, если крупную сумму не перечислят на такой-то анонимный счет, компании предпочитали не рисковать. Они платили, чтобы избежать публичного или приватного позора, без вмешательства полиции.
Естественное желание сохранить конфиденциальность упрощало задачу для сетевых разбойников. Если их удавалось поймать, правоохранительные органы относились к преступникам снисходительно, поскольку не знали, как расценивать новые преступления — в конце концов, никому не причинено телесных повреждений, верно?.. Электронных взломщиков, после отбытия небольших сроков, подчас нанимали на работу сами жертвы. Они следовали старому принципу: лучшие егеря выходят из браконьеров.
Побудительным мотивом компьютерных преступлений была чистая алчность. Взломщики не хотели разрушать организации, за счет которых кормились — ведь ни один разумный паразит не убивает своего хозяина. Но встречались и другие неутомимые враги общества…
Обычно ими оказывались плохо приспособленные к жизни личности мужского пола и подросткового возраста, действующие в одиночку и, естественно, тайно. Они создавали программы, способные посеять хаос при распространении по глобальным и кабельным сетям. Эти люди наслаждались созданным беспорядком, желанным для их ущербной психики.
Иногда агентства национальной безопасности раскрывали этих извращенных гениев и нанимали на службу для достижения собственных целей — например, для проникновения в базы данных конкурентов. Такого рода деятельность можно признать вполне безвредной, так как при этом хотя бы соблюдались общепризнанные нормы.
Чего нельзя сказать о вредоносных сектах, с восторгом открывших для себя оружие значительно более эффективное и, самое главное, более широко действующее, чем газы или микробы. От него труднее было защититься, так как оно мгновенно попадало в миллионы офисов и домов.
Крах банка «Нью-Йорк — Гавана» в 2005 году, запуск индийских ядерных ракет (к счастью, с неактивированными боеголовками) в 2007 году, сбой в европейской диспетчерской системе воздушного транспорта в 2008 году, паралич североамериканской телефонной сети в том же году — все это было репетициями Судного дня, которые устраивали религиозные фанатики. Благодаря блестящей контрразведывательной работе национальных агентств (обычно не желавших сотрудничать или враждовавших), эту угрозу устранили.
По крайней мере, так считалось. В течение нескольких сотен лет никто не пытался нападать на устои общества. Одним из орудий победы стал нейроколпак. Хотя некоторые считали, что он достался человечеству слишком дорогой ценой.
Споры о соотношении свободы личности и интересов государства велись еще при Платоне и Аристотеле, которые пытались определить систему. Вероятно, они будут продолжаться до конца времен. Тем не менее в третьем тысячелетии люди добились некоторого консенсуса. Они достигли согласия в том, что коммунизм — это, несомненно, идеальный строй. Но, как доказано ценой нескольких сотен миллионов жизней, он пригоден только для общественных насекомых, роботов и тому подобных ограниченных организмов. Для несовершенных человеческих личностей наименьшим злом была демократия, которую часто определяли как «индивидуальную жадность, ограниченную эффективным, но не слишком ретивым правительством».