— Что ты там бормочешь? Почему нельзя проехать к главному входу?
— Мадам! Господин герцог! Меня послал месье де Конде, Флоримон в его комнатах, принц не хочет шума...
— Ладно, все тайны потом, ведите меня к сыну!
Герцог де Вивонн коснулся рукой ее плеча.
— Мне пойти с вами, сударыня? Возможно, вам еще раз понадобится моя помощь.
— Нет... не надо, благодарю вас! — Анжелика выдавила улыбку и бросилась в чащу за Мальбраном.
Анжелика боялась, что они заплутают в лесу, но как ни странно, замок оказался довольно близко. Накинув капюшон плаща, чтобы скрыть лицо от толпившихся на лестницах придворных, ведь ей сейчас не до разговоров, она пробиралась за капитаном сквозь переплетения помещений.
— Куда вы пропали, Мальбран? Я вас в Сен-Клу еще утром послала!
— Мадам, простите, в Сен-Клу я никого не нашел, пока разузнал, что Месье отбыл в Сен-Жермен к королю, пока выяснил в свите ли принца Флоримон или поехал в Париж, кучу времени ушло. Потом пока добрался до Сен-Жермена... Фух, мадам! Кажется, нашел, — Мальбран вытер пот со лба.
Он поправил шпагу и, отбросив портьеру, постучал в стену. Анжелика не удивилась, что она подвинулась и приоткрылась маленькая скрытая дверца. Лакей принца де Конде проводил их в апартаменты своего господина.
Анжелика наконец увидела сына, который сидел на узкой кушетке. Слава Богу, он жив!
— Флоримон!
— Матушка!
Мальчик был бледен, без камзола, только в рубашке, заправленной в кюлоты, закатанный рукав открывал перевязанную руку, сквозь ткань проступали пятна крови. На лбу тоже были порезы.
Анжелика ощупала сына.
— Что случилось? Что ты еще натворил?
Если бы он не был ранен, она бы поддалась порыву и отшлепала его, как когда-то маленького.
Флоримон отстранился, он старался держаться неестественно прямо, гордо задрав голову, но тут же скорчил гримасу от боли в руке.
— Я дрался на дуэли за мою честь дворянина, мама, и не собираюсь оправдываться за это.
Это были слова, которые он заранее подготовил, решив, что женщина не должна вмешиваться в мужские дела.
— Сын мой, я узнаю о дуэли, мчусь сюда, выясняю, что ты ранен и прячешься в покоях принца, и ты считаешь, что я не имею права задавать вопросов?
Флоримон упрямо наклонил голову, решив в качестве ответа отделаться гордым молчанием. Но не выдержал и выпалил:
— Я дрался на дуэли, потому что меня обвинили в том, что я не дворянин! Потому что мой отец колдун! Преступник, которого казнили!
Анжелика отступила, ноги ее подкосились и она споткнулась о подвернувшуюся банкетку. На подушке банкетки спала кошка, от неожиданности и испуга кошка заорала, прыгнула и наконец спряталась в глубине холодного камина. В тишине раздавалось ее обиженное шипение.
— Кто тебе сказал это?
— Того, кто сказал, я его словами уже заставил подавиться. Имени не назову даже вам, я дворянин, а не доносчик. Мне нанесено было оскорбление, и я сам разобрался с этим.
До Анжелики его слова доходили будто сквозь стену. Действительно, не все ли равно, кто это сказал, это мог быть кто угодно при дворе. Как наивна она была, думая, что Флоримон никогда не узнает об отце, что она надежно оградила его своим молчанием. И как не вовремя он все узнал.
Она подняла голову и столкнулась с обвиняющим взглядом сына.
— Почему вы мне ничего не рассказывали, матушка?
— Ты никогда не спрашивал... Ты и Кантор были слишком малы, потом не получалось, а потом... стало поздно.
— Мы с Кантором думали, что незаконнорожденные, — резко сказал Флоримон голосом будущего мужчины. — Мы воображали, что наш отец какой-нибудь вельможа, может даже принц, который не мог на вас жениться. Одно время мы надеялись, что наш отец — маршал дю Плесси, но его убили, а он так и не признал меня сыном.
Как наивна она была, веря, что ее дети всегда будут маленькими, и не задумаются о том, откуда они появились на свет. Что они примут как данность, что отца у них нет даже формально. Она не рассердилась на сына за его предположение. Что ему было думать, что его зачали от святого духа? Вот он все и узнал. Она давно должна была рассказать ему, но избегала этой темы. И вот теперь она стоит перед ним и должна держать ответ. Молчать или говорить?